Надо мной раскинулось бескрайнее небо. Солнце палило так сильно, словно собиралось прожечь в моей коже – или, по крайней мере, на ее открытых участках – несколько дыр. Я лежал и тупо пялился в пустое спокойное небо. Оно напоминало мне о том единственном человеке, который спас меня тогда, в Пустыне, и для этого ему понадобились всего лишь пара листов бумаги и чернила.
***
Когда я впервые познакомился с Адрианом, я не был образцовым парнем. В тот момент я сидел на своей койке и думал, чем мне лучше заняться и как я устал от духоты, когда вошел Денни и швырнул мне на колени конверт:
– Лови.
– Иди-ка ты, – лениво ответил я и поднял конверт. – Новое поступление? Спорим на доллар, там меня ждет грудастая крошка с белыми волосами и огромной грудью?
– Спорим на два, что нет, – ответил Денни и сел рядом. – Я свое тоже получил. Открывай.
Тут мне, пожалуй, нужно сделать небольшое отступление. Меня зовут Марк и я морпех первого взвода Морской Пехоты США. В данный момент сержант моего взвода и мой товарищ Денни Фликер принес нам по письму от Any Marine, и будь я проклят, если не рад этому. Мне больше не от кого ждать писем, и каждое такое послание – пусть и обманчивое, но напоминание, что кого-то в этом мире еще волнует моя судьба и я сам.
Денни – другое дело. У него есть жена, и она уже на пятом месяце. Денни говорил, вся ее семья проклинает его и желает ему смерти, потому что его жена была лучшей на курсе и ее ждала потрясающая стажировка в какой-то крутой адвокатской конторе. А вместо просторного офиса, сэндвичей со сливочным сыром и тортов на День Рождения от коллег она ждет этого сукиного сына на базе и пишет ему каждую неделю. Я завидую Денни, но никогда ему этого не скажу. Пусть думает, что я непробиваемый, хотя он наверняка знает, что это неправда.
В любом случае, вот он я, сижу и кручу в руках аккуратный конверт. Штат Мэн, окей. Та еще дыра. Почерк какой-то детский, и, скорее всего, вместо грудастой красотки меня будет ждать очередная вдохновенная проповедь от старшеклассницы-католички в духе "Сэр, у меня слезы на глаза наворачиваются от того, что вы делаете для страны, сэр, я помолюсь за вас, сэр".
– Открывай, – нетерпеливо сказал Денни. Свой конверт он уже разорвал и успел пробежать глазами по строчкам.
– А у тебя кто? – жадно спросил я.
– Старики из Огайо. Пишут, что будь у них сын, он бы наверняка был таким же как я.
– Засранцем?
Денни кинул в меня ботинок и повторил:
– Открывай.
Я не торопился. Я всегда медлил, когда открывал письмо от Any Marine. Может, дело было в том, что мне писали только они, мягкосердечные добровольцы. Я старался угадать, какой мой отправитель. Это он или она? Еще учится или уже работает? И, самое главное, что мне скажут в письме?
Я нарочито небрежно надорвал конверт, и из него выпал сложенный вдвое листок из школьной тетради. Денни зашелся смехом.
– Если это твоя пышногрудая красотка, она, видать, учится на отлично! – давясь смехом, сказал он.
Я не обратил на него внимания и развернул свое послание.
«Вот оно, парень, – сказал мне внутренний голос, – сейчас узнаем, кто подумал о тебе в этот раз!»
«Эй, дружище,
Меня зовут Адриан и мне 15 лет. Я недавно видел на улице вербовщика, а еще на земле валялась брошюра Морской Пехоты. Я подумал, это круто. Ты наверняка крут. Бегаешь там с огромной пушкой, сносишь головы и отжимаешься.
Я еще учусь в школе, ну, ты, наверное, догадался. Я бы тоже хотел поступить в Пехоту, но не уверен, получится ли. Мама говорит, я не пройду по здоровью. Как думаешь, мне уже начинать тренировки?
Я захотел написать тебе, потому что вы, парни, крутые. Вы типа… вы делаете что-то важное. Может, этого не видно, но это есть. Наверное, все пишут вам спасибо? Я тоже напишу. Спасибо. Еще было бы здорово, если бы ты ответил мне, но, как про вас говорят, вы заняты тем, чтобы выжить.
В общем, если захочешь или станет скучно, пиши. Я буду рад.
Твой друг Адриан».
– Лучше бы это была католичка, – сказал я и кинул письмо на пол.
Денни поднял бумагу, прочел письмо и снова рассмеялся.
– А тебе везет, – сказал он, – то набожные, то дети. Скоро тебе начнут писать старики из дома престарелых.
– Заткнись.
Я выбрался наружу. Мне в лицо моментально ударил плотный поток горячего сухого ветра. Чертовы арабские страны. Чертов Кувейт. Чертовы иракцы. Ненавижу жару.
Я родился в Миннесоте, и, пусть не в самом «холодильнике», но у нас хотя бы не было этой мерзкой удушающей жары. Сразу по прибытию в Кувейт я начал серьезно сомневаться, зачем я вообще согласился вступить в ряды Пехоты и не притвориться ли мне гомосексуалистом уже сейчас, чтобы избежать проблем в будущем.
Тем не менее, я здесь, торчу в Богом забытом месте, чищу ботинки, собираю винтовку, ссу в песок и получаю письма от католичек и детей. Молодчина, Марк, ты натянул жизнь по самые яйца и показал ей, кто тут настоящий мужчина.
– Да ладно тебе, – Денни выбрался вслед за мной и похлопал меня по плечу. – Может, он как раз из тех неиспорченных парней, которые ужинают с мамой, смотрят телик и делают домашнее задание. Ответишь ему?
Я молча посмотрел на Денни, и он не стал повторять вопрос. Не сговариваясь, мы оба пустились в бег.
***
Я хорошо помню тот день, хотя бы потому, что он почти каждую ночь снится мне. Я как раз вернулся после вечеринки у своего друга Кейси, которую он закатил мне в честь моего восемнадцатилетия. На улице было тепло даже вечером, за это я любил апрель. Свежий и одновременно теплый воздух, все еще не до конца ожило, но уже пробудилось. А мне исполнилось восемнадцать, и я был готов ко всему, а мир был готов принять меня. Я все еще был немного пьян, от бесконечного алкоголя, который в меня вливали, от груди моей подружки, которую я мял и целовал, от осознания того, что мне всего восемнадцать и что я могу все.
Я ввалился в дом, в котором не горела ни одна лампа. Обычно к этому времени кто-то уже был дома, а на кухне мы всегда оставляли свет, если какой-то член семьи отсутствовал. Но тогда я не обратил внимания на темноту. Я ни на что не обращал внимания, ни на открытую дверь, ни на опрокинутую вазу в прихожей, ни на тишину. Я просто хотел попить воды, прошел на кухню, споткнулся и упал.
Я споткнулся о труп своей матери.
Я не закричал, а, скорее, удивился. Я тупо сидел на нашем безупречно чистом полу и смотрел на лужу крови под ее головой. Я встал, выпил воды и прошел в гостиную. Я почти не удивился, когда увидел на ковре отца.
Меня нашли на улице, сосед увидел меня, сидящего на крыльце дома в семь утра. Он окликнул меня, а я не отозвался, и он подумал, что мне нехорошо, потому что я обнял себя руками и раскачивался. Он подошел ко мне, спросил, что стряслось, а я посмотрел на него и сказал: «Они мертвы», и он ругнулся и сказал: «Матерь Божья», зашел в дом, и я услышал звук рвоты. И меня тоже сразу же начало рвать, будто я ждал какого-то сигнала и получил его, и я сидел и исторгал все, что было во мне, прямо на свои кеды, а потом начал захлебываться слезами.
