Переступив порог дома и привычно, зная коварство зимней стужи, подтянув за собой сенную дверь, Ольга застыла у холодной стены. Ее приоткрытые для шумного приветствия губы разошлись в улыбку. Прямо перед ней, выстроившись на полу рядами, раскинулась торговая ярмарка. Вырезанные из дерева фигурки продавцов предлагали на своих аккуратных прилавках распластанные туши свиней и живых, тянувших шеи, гусей, бочонки, наполненные, должно быть, икрой и медом, свернутые в рулоны ковры и ткани, резные сани и точеные сапожки. Был тут и скоморох с гармошкой, аккомпанирующий медведю, вставшему на задние лапы, и толстая купчиха в роскошной шубе до пят, тянувшая властную руку к облюбованному ей высокому самовару.
– Что стала, барыня? – сосед сидел у печи на маленькой скамеечке, поигрывая в руках очередной болванкой. – Говори прямо, чего хочешь. У нас мена честная, больше денег не берем.
– Да? – растерялась Ольга, сгорая от желания подыграть. – Ну, чего мне надо, купец, того у тебя нет.
– Ой ли? А ты проси, барыня, проси! Попытка не пытка. Глядишь, и найдется то, что тебе нужно. Раскрой кошель, порадуй себя.
– Что мне от тебя нужно, того за деньги не купишь, – томно вздохнула гостья, и хозяин поморщился так, словно раздавил лягушку: с брезгливостью и сожалением. – Ладно, чего уж там… проехали. Лена дома?
– В светелке.
– Спит, что ли?
– С детьми возится. Тебе она нужна?
– Да нет, ты. Тебе опять звонили.
– С торгового центра?
– Это ты для них? – Ольга кивнула на пол. – Шикарно. Нет, барыги твои пока молчат. Расписывать будешь?
– Потом… Так кто звонил-то, что ты тянешь? Кому я там понадобился?
– Ты не поверишь, но тебе звонил Тороп. Сам Тороп! У меня сердце в пятки ушло, такой голос. Знаешь, весь тебя обволакивает, прямо удав какой-то. Завораживает и парализует… Представляешь?
– Смутно. Особенно, если учесть, что я не знаю, кто такой Тороп.
– Не знаешь, кто такой Тороп?
– Нет, не знаю. А почему это тебя так удивляет?
– Да как же, его все знают! Ты что? Это ж «Ищу тебя», ведущий ток-шоу! Сергей Тороп, мужчина во цвете лет. Он еще на пару с девочкой работает, не помню фамилии, высокая такая. Его, когда слушаешь, плакать хочется – так пронизывает. Вы телевизор смотрите?
– Так он что, с телевидения? Им тоже надо интерьер украсить? Кто это, интересно, меня подставил…
– С телевидения? – дверца, ведущая в светлицу, жилую часть дома, приоткрылась и на кухне объявилась Лена. – Привет, Оль. Ты сказала, с телевидения, я не ослышалась?
– Привет. Все точно, ты не ослышалась. Твоего супруга разыскивает Тороп по какому-то срочному делу. Он так и сказал: срочному и важному, и просил моего содействия. Ты знаешь, я его с ходу узнала! Такой мужской, приятный голос, обволакивающий такой… Он хочет поговорить с Ильей. В пять часов он будет звонить снова, это через десять минут. Так что собирайся.
– С вещами? – оттолкнувшись спиной, Илья привстал от печки.
– С мыслями, – поправила Лена. – Ты хорошо себе представляешь, что за передачу ведет этот Тороп?
– Понятия не имею. Зачем мне ток-шоу?
– Правильнее спросить, зачем ты понадобился этому шоумену. «Ищу тебя!» – Глаза Лены сузились в хитрый прищур: – Старая любовь, да? Кто тебя ищет? Признавайся, пока не поздно.
– Не, девчонки, – Илья взъерошил волосы на затылке, – это не по моей части. Здесь какая-то ошибка.
– Ну да, ошибка молодости. Очаровательные близняшки, оставшиеся без отца, кинувшего их на произвол судьбы.
– Лена!
– Что?
– Ничего.
– Ладно, ребята, без паники. Все сейчас выяснится, – открытые ладони Ольги, выставленные на обзор супругам, служили жестом умиротворения. – От себя могу обещать, что буду помалкивать.
– По поводу? – поднял брови Илья.
– Ну, в случае чего… Мало ли что. А знаешь, ты иди сам, один. Переговоришь, потом к нам придешь, расскажешь. Дверь у меня не заперта, дома никого. Как, Лен? Пусть идет? А потом нам расскажет. Если что.
– Да пусть… Какое мое дело?
– Ну, и ладно, проехали. Иди, Илья, иди… Телефон, помнишь где, справа от двери. Давай, мы тут пока чайку попьем, потреплемся. Может, там и вправду нет ничего, а то радость какая…
– А тебе он ничего не сказал?
– Кто, Тороп? Нет, совсем ничего. Сказал, срочно нужен Гуреев, ваш сосед, и просил пригласить его к аппарату ровно в пять. Вежливо просил и настойчиво, бархатным голосом. Не сказал, по какому вопросу. Ты ведь свои работы в Москву шлешь? Ну, вот, может, резать кого, на заказ, я не знаю.
– Бюст президента, – предположила Лена.
– А что? Запросто, – подхватила Ольга. – Это теперь модно.
– Модно и престижно.
Илья нарочито закашлялся, пробираясь сквозь ярмарку к двери.
– Может, хватит, а? – он снял с вешалки куртку, сунул ее под мышку. – Ты ведь меня не разыгрываешь?
Ольга съежилась под его взглядом, прямым и ясным.
– Да ты что, Илья, что ты! Когда это я с тобой шутила? Сегодня не 1 апреля.
***
Легкий морозец усиливался порывистым ветром, обжигая лицо и уши. В хмуром небе бродили снеговые тучи. Уже неделю луна шла на убыль, фонари вдоль улиц горели через два, и тьма между ними разрешалась только тусклым светом зашторенных окон. В домах курились печные трубы, народ согревал души у телевизоров. Илья шел к лесу, на самый край поселка. Спортивные штаны, заправленные в валенки, руки в карманах, поднятый капюшон куртки. Он спешил. Или не хотел давать повод заговорить с собой случайному встречному.
Поселок состоял из семи улиц, выстроенных решеткой четыре на три. Одна из них, магистральная, называлась Механической и состояла сплошь из пятиэтажных коробок, с двух сторон двумя рядами примыкая к заводской территории. Остальные шесть улиц состояли из домов, срубленных топорно, изредка обложенных кирпичом, и щеголяли именами ученых и писателей, не имевших очевидных корней в этих краях и почивших задолго до расчистки сосняка под строительство госзаказа.
Сам Завод, которому поселок был обязан своим существованием, при советской власти пыхтел на оборонку, а ныне щерился монстром в заброшенных железобетонных корпусах похеренного в перестройку проекта. Что-то там, за сохранившимся у проходной забором, еще производили, но это что-то, похоже, не пользовалось особым спросом, и штаты, прежде раздутые до пяти тысяч, сжались до двухсот человек.
Население в поселке, некогда сплоченное, «связанное одной целью», на глазах старело и страдало текучестью контингента. Молодежь вымывала в города телереклама, разжижающая мозги, между теми вокруг их поселка тоннами качали минеральную воду и валили лес за гроши наемные из братских республик батраки новых русских, а точнее – новых россиян, «с раскосыми и жадными очами», джигитов на джипах, заменивших им коня, и в черных кожанках вместо бурки.
