В кромешной тьме, освещаемой только звездами, движется транспортное средство, заполненное людьми: с их страстями и эмоциями, любовью и враждой, немощами и надеждами. И это – Земля в пространстве, которое мы называем Вселенной.
– Стреляй же! – закричала я прямо в лицо стоящему метрах в пятидесяти от меня бывшему любовнику, наводящему на меня автоматическое оружие. При его зрении он вряд ли мог быть снайпером. Но изобретенные в последнее время самонаводящиеся пули давали ему возможность застрелить меня и с более отдаленного расстояния. Но он – медлил. А может, он все же узнавал меня?
Официально я приехала с грузом фармакологических препаратов в эту зону затянувшегося конфликта. Но у меня была и другая миссия, с которой я вынуждена была справляться самостоятельно. Она и занесла меня на эту десятикилометровую разделительную полосу. Я должна была взять пробы для определения возможного накопления в воде и земле психотропных, генномодифицированных и онкогенных веществ. На месте я, естественно, разобраться с этим вопросом не могла: ведь не существует еще такой волшебной лаборатории в чемоданчике, как в сериале «След». Надо мной периодически пролетали дроны, а пейзаж вокруг, несмотря на то, что это была часть Европы, утратил за пять лет военного конфликта признаки цивилизации, и его можно было использовать для фильма «Сталкер», если бы здесь не было так опасно. Меня, как эксперта, направили сюда после того, как офицер-перебежчик запустил в «паутину» видеообращение, в котором рассказал о том, что здесь применяется химическое оружие и он обладает доказательствами, но опасается за жизнь своих родных. Сейчас он находится в одной из стран Евросоюза, что и придает ему смелости. Экс-военный выразил готовность дать показания в любом суде и международных организациях. На следующий день после этого он погиб в автомобильной катастрофе. Водителя грузовика, как прозвучало, араба-эмигранта, вскоре нашли застрелившимся. На этом след обрывался. Помимо этой информации врачами, работающими в этом регионе, был зафиксирован рост онкологических заболеваний более чем в два раза, особенно среди детей.
– Стреляй же, наконец! Меня там ждут! – закричала я. Но ничего не случилось, и я продолжала вспоминать. Мне тогда было между сорока и тридцатью, и недавно состоялась защита моей докторской в Москве. В то время мы и познакомились: я и мой бывший. Покидая этот Город, увозила своего сына, а также и его, аспиранта и почти мужа, так как пожениться мы решили после переезда. Именно он стоит теперь на дороге и целится в меня из автомата. Помимо обустройства на новом месте, работы на кафедре и над кандидатской диссертацией, он помогал мне с сыном, причем как-то по-своему. Как-то он подарил ему складной нож, который он достал в школе, защищаясь, а у нас с ним были большие неприятности, хотя он никого и не ранил. Ведь, как известно, следы воспитания или его отсутствия проявляются через много лет! Еще мы с ним вместе танцевали ламбаду и он мне соло стриптиз, рассказывал сказки о ниндзя, продолжал заниматься карате, и зрение у него падало все больше. Чуть больше, чем через год, когда мы уже расстались и он вернулся к родителям, совершив достаточно, мягко говоря, неэтичных поступков, я обрела и свою большую любовь. О ней и вспоминаю сейчас, стоя на дороге, чтобы она согрела, а лучше – спасла меня!
С тех пор прошло достаточно, по масштабам человеческой жизни, времени и миновал целый ряд событий, после которых я стала жить в Москве. Я – фармаколог, доктор наук, профессор, эксперт по влиянию на организм человека ряда психотропных и других средств. Заведую кафедрой в университете. Много времени отдала экспериментальной работе. Ведь и знаменитый нобелевский лауреат Иван Павлов претендовал когда-то на заведование кафедрой фармакологии! Я за эти годы изменилась не очень сильно, но, может, это мои иллюзии! Ношу все тот же размер одежды и обуви, что сильно экономит деньги на тряпки! По-прежнему люблю, но уже вкупе с рядом других, духи от Ив Сен-Лорана. Мне все еще нравится Мона Лиза, но я давно ее не видела, то есть не была в Лувре, хотя я часто бываю в поездках, отдыхая и по работе. Но смотрела глаза в глаза другой, которая висит в «Прадо». Мы поулыбались друг другу – и расстались. Быть может, навсегда! Но я не изменила и своей слабости к Ван Гогу, особенно к его «Подсолнухам». Надо сказать, что я вообще редко в жизни меняю свои пристрастия!
Накануне отъезда состоялся следующий разговор с моей подругой-социологом, которая работает профессором в ведущем московском вузе. Какая она? Внешне – типичная москвичка, каких так много на ее улицах и в подземке. Среднего роста, стриженая, с темными волосами и с черными восточными глазами, доставшимися от мамы-казашки. Макияж преимущественно не использует, а всей массе одежды предпочитает джинсы и кроссовки. Благо на них теперь смотрят толерантно в учебных заведениях ректора, которые уже сами не по одному разу побывали за этой самой границей, но с вожделением и тоской все же говорят о дамах в юбках, причем преимущественно коротких. Она сама так говорит о своем возрасте:
