– А ну стой, маленькая дрянь! – кричал мальчик, гонясь за девочкой младше него. Их погоня перемещалась из комнаты в комнату и каждый раз, когда казалось, что добыча уже зажата в угол и вот-вот будет настигнута, то преследователь поскальзывался, создавая волну на блестящем линолеуме, то девочка, проявив несвойственную её возрасту ловкость, ускользала из рук, оставаясь непойманной. Так они бежали – девочка со смехом, а мальчик с криками и угрозами – до тех пор, пока не оказались в кухне, где у преследователя сквозь угрозы вырвался победный возглас. Это было маленькое помещение, в котором можно было либо сесть за стол, либо двигаться по узкому проходу, мимо мойки и плиты, к островку, тремя сторонами которого были холодильник, окно и стол. Именно он стал западнёй для девочки. Теперь преследователь уже не бежал. Он, ухмыляясь, надвигался на свою добычу. Девочка рывками головы искала выход из ловушки, изредка поглядывая на того, от кого убегала.
Между ними оставалось немногим более метра, мальчик перебирал в голове угрозы, которые обещал воплотить в жизнь во время погони, когда девочка, резко согнувшись, нырнула под стол, от чего стулья, словно испугавшись, отскочили от него. Мальчик бросился ей наперерез, но, зацепившись за ножку стола, упал. Вслед за ним полетела фарфоровая сахарница, которая, встретившись с полом, взорвалась осколками и оставила после себя барханы из сладких кристаллов.
– Ну и что здесь произошло? – молодая женщина лет тридцати, пришедшая на шум, осматривала последствия погони, – что вы опять не поделили?
Дети продолжали молчать: мальчик сидел у ножки стола, держась одной рукой за голень, а второй упираясь в пол, засыпанный сахарным песком, девочка стояла у выхода из кухни, пряча что-то за спиной.
– Даша, что ты прячешь? – спросила женщина.
– Ничего, – ответила Даша и вжалась спиной в стену.
– У неё мой робот, – сказал мальчик и начал подвывать, – она его забрала у меня.
– Даша, зачем ты взяла робота у Максима?
– Просто так, поиграть, – почти шёпотом ответила девочка.
– Ну а ты что ноешь? – спросила женщина мальчика. – Тебе так жалко дать сестре игрушку?
– Нет, я ударился сильно, – мальчик демонстративно оторвал руку от ноги, взглянул на место, которым ударился, и резким движением, будто боль нестерпимо усилилась, вернул ладонь на голень, – и она усадила моих пить чай с её куклами, а им так с ними нельзя, они боевые роботы…
– Я думала, что они голодные, а они попили бы чай с конфетами, а потом пригласили бы моих кукол на бал, – сказала девочка с вызовом.
– Нет! – Максим повысил голос почти до крика. – Они только для войны были сделаны и поэтому не пьют чай!
– Так, хватит, – вмешалась в разговор женщина, – покажи мне свою ногу, – мальчик с лицом, искажённым болью, убрал руку, открыв место удара присевшей на корточки матери. Девочка, вытянув шею, смотрела через плечо на травму брата, – ничего страшного с твоей ногой не произошло, будет небольшая шишка и всё. Хватит ругаться, я хочу, чтобы вы помогали мне и мирно играли друг с другом, а вы ссоритесь постоянно. Если вы будете себя так вести, я не возьму вас к папе, когда поеду. А ты, Макс, помни, что теперь старший мужчина в доме ты, поэтому веди себя соответствующим образом. Всё, дети, давайте умываться и спать. Быстро!
Возникшие возражения были быстро подавлены и брат с сестрой, забыв о недавнем конфликте, пошли в ванную комнату. Как только включилась вода, из ванной стали слышны звуки брызг и смех детей.
Максим лежал на спине в своей кровати. Ему совсем не хотелось спать – обычно он ложится гораздо позже, но сегодня был наказан. Его ушибленная нога болела и каждое, даже лёгкое, прикосновение одеяла к шишке, набухшей на месте удара, вызывало ощущения, похожие на ожог. Он смотрел в потолок, на котором веером раскинулся свет, пробирающийся через волны закрытых штор, скользил глазами от тени к свету и обратно. Через стену до него глухо доносился голос мамы, рассказывающий дочке сказку. Иногда рассказ прерывался вопросами девочки, чей голос становился всё более сонным, а после совсем затих, сменившись сопением. Максим слышал как мама прошептала что-то спящей девочке, встала с кровати, ответившей ей на это лёгким скрипом, и вышла из комнаты. С каждым удаляющимся шагом мамы, который становился всё тише и мягче, он чувствовал всё сильнее как начинает моргать медленнее и медленнее, а веки хотят соединиться и не расставаться до утра, будто мама вместе со своим голосом унесла и его бессонницу. Перед мальчиком начали летать события прошедшего дня и понемногу сбавлять скорость, обретая очертания, обволакивать его, но раздавшийся телефонный звонок разогнал их в в разные стороны, как парашютики одуванчика от потока ветра.
– Алло, – послышался мамин голос
– Ой, Юля, привет, как твои дела? Подожди секундочку, дети спят, – она положила трубку рядом с базой и прикрыла дверь, прошуршавшую по полу пылью, скопившейся под ней. Голос мамы стал тише. – Да, я тут. Только уложила, не хочу разбудить.
– Нет, что ты, какой там режим? Плохо вели сегодня вечером, вот я их и наказала, отправив по кроватям.
– Да нет, ничего такого, всё в порядке, просто дурят иногда.
– Макс да, уже совсем взрослый. Ему через пару недель восемь исполняется.
– Да, он же почти на четыре года старше Даши.
– Ну да, годовщина в следующие выходные, – мамин голос изменился, – мы же поэтому в прошлом году толком и не отмечали его день рождения, совсем не до этого было. Ну он вроде понял.
– Да, мы съездим на кладбище с детьми – я хотела там прибраться, думала, может цветы там посажу.
Максим лежал и пытался угадать, с какой Юлей разговаривает мама – то ли с коллегой с бывшей работы, которая постоянно во всё лезет, то ли с той, с которой она вместе училась в институте, а та его каким-то чудом окончила. «Лучше бы с этой, не с работы», – думал он. Воспоминания о весёлой маминой подруге стали окутывать его, к ним из углов стали тянуться испуганные звонком образы. Максим закрыл глаза.
– Привет, сынок! – услышал он за спиной знакомый голос. Максиму уже снился папа после его смерти – в этих снах они гуляли по улицам, пускали вместе воздушного змея, играли и папа очень много смеялся, а Макс вместе с ним. Это были очень счастливые сны и Максим не хотел просыпаться. Мальчик обернулся на голос. Сейчас папа был совсем другим и пугал своим видом: он похудел ещё сильнее, у него не было левой руки. Он впервые пришёл к нему таким, каким был перед смертью.
– Привет, пап, как твои дела?
– У меня? Всё хорошо, всё налаживается потихоньку. А ты как? Как учишься?
– Нормально, – Максим не сводил глаз с пустого рукава. – Папа, а что с твоей рукой случилось?
