Мартэй покрепче стиснул рукоять своего слёзного меча и приготовился умереть. Теперь уже недолго. Знаменитые стеклянные стены цитадели Та-мен прочны, как камень, но натиска тварей Паучьей Королевы им долго не выдержать. Мартэй видел, как они кишат снаружи, пробуя здание на прочность. Витражные стёкла искажали чудовищные фигуры, создавая немыслимо высокие силуэты с кривыми когтями и клыками, похожими на сталактиты.
«А может, это вовсе не искажение, – подумал Мартэй. Может, они и в самом деле так выглядят».
Он не впервые задался вопросом, как же так вышло, что он очутился здесь. Мартэй ведь никогда не хотел сделаться солдатом, не то что старшие братья. Он с детства мечтал о том, чтобы пойти в ученики к мастеру-стеклодуву и постичь все тайны, благодаря которым Люкс сделался самой богатой областью Сентиума. Однако его семья оказалась не настолько влиятельной, чтобы обеспечить ему желанное место. И, за неимением другого выбора, Мартэй записался в городскую стражу. Поначалу-то это была совсем неплохая жизнь. Та-мен-Бриль – город мирный, и монотонная муштра и дежурства казались не такой уж великой ценой за благополучие Йонды и их малышки Викс. Ну да, детские мечты Мартэя так и остались мечтами, но в глазёнках дочери он обрёл новый смысл.
А потом весь их мир взял и рухнул.
Поначалу это были лишь слухи, и отмахнуться от них ничего не стоило. «Прекрасная колдунья с глазами как битое стекло. Кошмарные монстры. Целые города исчезают в одну ночь». Однако по мере того как Паучья Королева продвигалась всё дальше, пополняя ряды своей армии всё большим количеством ведьм, отрицать её существование становилось всё труднее. После того как Тимоф Клэн, предводитель воинства серых плащей, чуть было не погиб в яростной битве с нею там, далеко на севере, её армию видели в самых глухих местах: в шахтёрском городке, напрочь заросшем соснами; в последней оставшейся Ледяной Топи; среди руин сгоревшего древнего собора.
Риготт что-то искала.
Кураторы Люкса собрались в цитадели Та-мен и обратились к забытым текстам, написанным на мёртвых языках, в отчаянной попытке выяснить, что же так нужно их новому врагу. В результате исследований из подземных хранилищ достали небольшую шкатулку и поместили её под неусыпную охрану. Мартэй и сейчас видел эту шкатулку на другом конце зала, на высоком постаменте. Шкатулка была круглая, из красного носидиана, редкого и практически неуничтожимого кристалла, который формируется столетиями.
У шкатулки не было ни крышки, ни замочной скважины. Она явно не была рассчитана на то, чтобы её открывали.
По слухам, в шкатулке хранилась одна из четырёх частей древнего оружия, что звалось «Вулькера». Что это за оружие, какова его природа – не знал никто, известно было только, что, если четыре его части снова соединятся, это наделит Паучью Королеву невообразимым могуществом. Ещё полгода назад Мартэй бы только посмеялся над подобной идеей. Но с тех пор магия вырвалась из сказок и вплелась в ткань их бытия. И теперь легендами и мифами пренебрегать было нельзя, какими бы фантастическими они ни казались.
Шкатулку надо было спасти от Риготт любой ценой.
Цитадель содрогнулась от оглушительного грохота – что-то ударило снаружи в высокие двери. Мартэй услышал, как стоящий справа солдатик – сын гибщика зеркал, если он правильно помнил, – невольно всхлипнул.
– Держись, парни! – вскричал верховный мечник Беллами, здоровенный, как медведь, дядька, с такой окладистой бородой, что там запросто можно было спрятать птичье гнездо. – Приказов не забывать!
Двери вздрогнули от нового удара.
Мартэй весь напрягся, готовясь к схватке. Солдат у него за спиной бормотал молитву себе под нос.
– Оружие к бою! – рявкнул Беллами.
Мартэй обнажил свой бирюзовый слёзный меч, чудо ковки по стеклу, прочный как сталь, но вдвое легче. Вылетая из ножен, клинок издал хрустальный звон. Мечник из Мартэя был в лучшем случае так себе, но седовласый ветеран по прозвищу Два Пальца заверил его, что мастерство имеет значение только на плацу. А в настоящем бою жизнь и смерть зависят лишь от инстинктов и удачи. Не сказать, чтобы сейчас это сильно утешало.
Через голову сына гибщика, который теперь уже не всхлипывал, а тихо плакал, Мартэй увидел, как среди чудищ, теснящихся вокруг внешних стен цитадели, появились новые фигуры, с виду человеческие.
Все новоприбывшие одновременно раскрыли книги, которые держали в руках.
– Г-г-гримуары, – выдавил сын гибщика, проследив направление взгляда Мартэя. Глаза у него метались, как искры, летящие с наковальни. – Вот как они называются. Мне коробейник рассказывал, который побывал на развалинах Гильдефройда. Он мне порассказал, что там произошло – что может натворить такая книжица в руках девицы, которая…
Высокие двери загрохотали ещё сильнее: как будто могучая буря отрастила себе руки и выучилась толкать. Солдаты изготовились к бою. Верховный мечник Беллами выкрикивал приказы. Люстра из мерцающего оскольчатого стекла раскачивалась из стороны в сторону, и зал то озарялся светом, то погружался во мрак.
«Вот они!» – подумал Мартэй, ожидая, что двери вот-вот распахнутся и в зал хлынет воинство Риготт. Он изо всех сил стиснул меч, представил себе лицо дочурки и…
Их атаковали с боков.
Мартэй только потом, восстанавливая в памяти случившееся, сообразил, как так вышло. Пока всё внимание солдат было приковано к дверям, монстры Риготт при помощи магии проникли сквозь внешние стены и ворвались в цитадель. Последовавшая за этим битва – если это вообще можно назвать битвой – закончилась за считаные минуты. Чудища Паучьей Королевы окружили захваченных врасплох солдат, точно смертная мгла, и не оставили после себя ничего, кроме трупов в доспехах.
Мартэй очнулся на полу. По животу расползалось мокрое пятно. То ли его укусили, то ли когтём пронзили, то ли рогом… Всё произошло слишком быстро, он даже не успел осознать, что случилось. Он ощупал свою рану – рука неотвратимо окрасилась в алый цвет.
Двери распахнулись. В зал вплыла Риготт.
Её красота – неоспоримая, но пугающая – восхищала, словно пикирующий ястреб или пылающий костёр. На ней было безупречно-белое платье и перчатки до самых локтей. Её потрескавшиеся глаза переливались всеми цветами радуги, точно разбитый витраж, который некий безумец собрал как попало.
Вслед за нею в цитадель вступили три девочки. Две из них были неотличимы друг от друга: со странными, сизыми волосами и глазами, холодными, как полированные лунные камни. Третья чуть младше, с тёмным цветом кожи и беспокойным взглядом. Когда она увидела бойню в холле, губы у неё затряслись, точно она вот-вот разрыдается, но тут Риготт взглянула в её сторону – и лицо девочки застыло бесстрастной маской. Она пожала плечами, словно все эти смерти ничего для неё не значили.
