И эта осень, как и многие другие
Была облита краской золотой,
Но всё же, как и повелось, уныло
Съедала жизнь своей тоской.
И город тот, как все иные
Он не велик, не так уж мал,
Всё те же лица не простые
Давно он в сплетнях утопал.
И власть имущие царили.
Народ им слепо доверял.
Одни богатствами сорили,
А кто-то просто голодал.
Хоть не было в стране порядка,
Зато и не было войны.
Кто не видал с роду достатка,
Тому и замки не важны.
И все девицы молодые
Едва закончив университет,
Все замуж быстро выходили
Таков уж был у них удел.
Семью создать,
Детей «наделать»,
Варить борщи
И мужа ждать.
А о другом даже не ведать,
Не знать, не слышать, не желать.
Как жили все в года былые,
Мужчин с почётом уважать.
Любить и верить,
А измены,
Всенепременно им прощать.
Но юная моя София,
Любви безропотно желав,
Не раз обижена мужчиной
Огонь в глазах её погас.
Ещё по юности влюбилась,
Душа в отчаянье томилась
Но выбрал он себе жену,
Не по любви, а по уму.
Семьи совсем она не знала,
Мать умерла, лишь жизнь ей дав,
Отца и вовсе не встречала
Для тётки лишь обузой став.
Но всё же жизнь она любила,
И наслаждалась она ей.
И никогда не понимала
На мир озлобленных людей.
Она решила быть красивой,
Хоть и отчаялась в любви,
И вот не сломлена судьбой
Трудилась в мире красоты.
Хоть на короткое мгновение,
Доверив власти её рук,
Тебе грозит преображение,
Не хуже глянцевых подруг.
Всегда ухожена, красива.
Стройна, мила, неотразима.
Не по своей природе дар,
Усердный труд её создал.
Как ни завидовали б дамы
Её фигура сточена годами,
Сменив диван на фитнес зал,
Блистает женский идеал.
Её коричневые кудри
На солнце золотом горят,
И карих глаз неудержимых
Огнём пылающим манят…
Была добра, но не простушка.
В меру скромна и простодушна.
Весьма начитанной была,
Ответ всегда держать могла.
Подруг София не имела,
Ведь затмевала их она.
Зато мужчин она умела
Своим присутствием свести с ума.
Любила утром выпить кофе,
И съесть хрустящий круассан,
А вечерами обожала,
Читать волнующий роман.
А жизнь течёт, года минуют
И злой народ опять лютует:
«В чём прок от этой красоты?
Пора б и замуж ей идти».
«Уж сколько лет, всё молодиться,
И ждёт придуманного принца».
Как стая воронов над ней:
«Пора бы ей рожать детей».
Их умными назвать не смею,
Давно их нравы устарели.
Но загнана она толпой,
Смирившись над своей судьбой:
«Как трудно быть совсем одной,
Никто меня не понимает.
И не с кем разделить ту боль,
Что изнутри меня съедает».
И не прошло и пары дней
Как свататься явились к ней.
Он был красив, высок, приветлив
И ей по образу под стать.
Но его взгляд окаменелый
В ней пробуждал лишь только страх.
Десятью годами был он старше
Виски седые выдают.
И был он человеком властным
Не полагался на судьбу.
По молодости был женатым,
Но не сошлись они в быту.
Был человек весьма богатый,
И приобщал он всех к труду.
И стал довольно таки знатным
Хоть и «халявы» не видал.
Всё, что имел, за то батрачил
И жизнь свою с нуля создал.
И Виктор не тая надежды:
«А я и раньше видел Вас,
Моя прекрасная София,
Огонь любви моей не гас.
Ваш милый взор в меня вселился,
Лишь вас увидел в первый раз.
И каждый день я возвращался,
В надежде вновь вас здесь застать».
И чуть дыша, она сидела,
Не проронив и пары фраз,
Печаль ей мигом овладела,
Окутав взор её во мрак.
И побледнев, как не живая.
Не смея даже глаз поднять.
Но Виктор смело продолжает:
«Мечтаю вас женой назвать,
И если будет вам угодно,
Готов на это жизнь отдать.
Но вы вольны в своем решении,
Любви мне силой не познать.
Я был и рад хоть на мгновение,
Сидеть напротив ваших глаз».
И он уехал без ответа.
Он был готов и долго ждать,
И весь пропитанный надеждой
Он продолжал её желать.
Уж 21 век на свете,
Свобода выбора у нас
Все продолжают верить в сказки эти,
А мир давно погряз во мрак.
Ты не вольна, считают нравы
Должна ты это или то…
И не желать красивой славы,
Жить так, как кем то решено.
И все смотрели лишь с укором,
А с языков слетал суровый яд.
И не заслуженным позором
Упрёки на неё летят:
«Что о себе она решила?»,
«Кем, возомнив себя живёт?»,
«Всех мужиков с ума сводила
Дурною славой жизнь её слывет».
И сплетни, выдавив из пальца,
Нальют сполна сырую грязь.
Так, что не вымочишь из прядей,
Былую гниль суровых масс.
Коли тебе самой по силам
И не идёшь на поводу,
Не избежать тебе распятия
Чтобы потешить ту толпу.
И на скамью она присела
Их яд рассудок ей сковал.
И сердце билось от волнения
Отчаяние лилось из глаз.
И вся пропитана тоской
Она не знала, как ей быть.
Разбита нравственной толпою
От холода она дрожит.
Едва сознание теряя
И взором Виктора словив,
Он, ни на миг не размышляя,
Её в объятия словил.
Её дыханьем упоенный
Всю боль её, в себя впитав.
И он молчал, ни слова больше.
Она как малое дитя
Ни слёз, ни страха и ни боли
Вцепилась в грудь ему она:
«О Виктор, как же я довольна
Сегодня здесь увидеть вас.
Пусть вам покажется не скромным
Из уст моих, слетевших фраз.
И знаешь, если ты желаешь
Женой своей меня назвать…
Я впредь отказывать не стану
Я покорюсь, пусть будет так.
Коль вы хотите, то отныне
Вы можете меня своей назвать.
Пусть наши чувства не взаимны,
Готова я судьбу принять».
«Я больше счастья не желаю,
Чем рядом с собой видеть вас.
Моя прекрасная София,
Я буду вашей любви ждать.
И каждый день я буду верить,
Что свет любви моей для вас
Откроет запертые двери,
В которые стучусь сейчас».
И новость разнеслась мгновенно,
Долго не стали они ждать,
И решено, всенепременно
Их на неделе обвенчать.
Он так любил…
И страстью опьяненный.
Супругу беззаботной жизнью наградил,
Но будучи весьма суровым
Её он так и не заворожил.
София в миг к нему прониклась
Своей душевной добротой
Она давно уже смирилась,
Что стала для него женой.
И дни летели за годами
И срок уж вышел ей рожать
И за опавшими листами,
Ночами колыбель качать.
А Виктор дочку обожая,
С рук не спускает ни на миг.
В душе страдает понимая,
Что для Софии он не мил.
