1989 год
Оставив гусям еду на ночь, Оскар закрыл сарай и пошёл в дом. Ему тоже было интересно послушать, какие ещё новости из Германии принесло радио. В последние дни весь мир гудел как растревоженный улей. В Берлине только-только рухнула стена, разделявшая Восток и Запад. Время угнетения и заточения кончилось. Люди по обе стороны устремились в объятия друг друга, в предвкушении единения и свободы. По телевизору показывали, как они поднимались на изрисованную стену и ходили по ней, уже не боясь пограничников. Кое-кто, вооружившись молотком и зубилом, откалывал от неё кусочки и бросал своим ликующим товарищам.
В семье Нортонов тоже радовались этому дню, хотя они жили в небольшом канадском городе за тысячи миль от Берлина. Больше всех счастлива была бабушка Инге, которая родилась в земле Мекленбург, ныне входившей в состав ГДР. Она с жадностью ловила каждый репортаж, каждую радиопередачу о том, что происходит на её родной земле.
– Наконец-то наша многострадальная страна снова будет едина! – ликовала бабушка, глядя, как кран уносит в сторону один из блоков стены. – Теперь мы объединим силы и будем строить новый, действительно счастливый мир! Все вместе! Никогда больше мы не будем бросать наших юношей и девушек на войну и смерть ради чужих прихотей! Никогда больше!
Бабушка даже клялась, что видела в толпе своего младшего брата Людо. Оскар сам его не видел, но охотно верил. Дядя Людо жил недалеко от Берлина и был чертовски энергичным. Он вполне мог по такому случаю устремиться в столицу, чтобы поучаствовать в историческом событии.
Впрочем, энергичность была свойственна всем Клюге. Та же бабушка Инге держала своё семейное гнездо и домашнее хозяйство уже больше тридцати пяти лет. Подчас это было непростым и изнурительным делом, но они с дедушкой Тедди и не думали унывать. В юности они застали войну и радовались уже самому мирному небу над головой, отсутствию бомбардировщиков и орудийной канонады. Бабушка хоть и не воевала, но работала в госпитале поваром и насмотрелась ран и смертей на всю оставшуюся жизнь. А дедушка Тедди сражался с нацистами во Франции и Италии. Во время рейда на Дьепп он был ранен, но, к счастью, легко – пуля только оцарапала руку и оставила небольшой шрам. Но у дедушки не было времени убиваться из-за царапины. Рейд обернулся полным разгромом: из почти пяти тысяч канадцев, штурмовавших порт, примерно три с половиной тысячи были убиты или взяты в плен. В дедушкином взводе на десантную баржу вернулось всего пять человек, включая его самого. В том бою ему пришлось взять командование взводом на себя, потому что заместителя командира убил немецкий снайпер. Командир же погиб ещё в самом начале высадки: когда он с несколькими солдатами пытался окопаться на берегу под пулемётным огнём, точно на них упала мина. Один солдат, которого дедушка тащил на себе, умер от ран уже на борту баржи. Дедушка не любил вспоминать об этом рейде.
Через полтора года, уже в Италии, дедушка заболел крупозной пневмонией и еле выкарабкался. Он потом частенько говорил: «На войне пневмония и дизентерия хуже пуль!» Оскару оставалось только удивляться, как это дедушка после всего пережитого женился на немке. Вот что с людьми делает любовь!
Старшие Нортоны очень любили и друг друга, и своих детей, и внуков. Наверное, нигде, даже у родителей, Оскар не чувствовал столько тепла и уюта.
Однако возраст и болезни неумолимо подступали. Сейчас дедушка лежал в больнице с почечной коликой, но доктора говорили, что он пошёл на поправку. К тому же у него уже подрастала смена в лице Оскара. Оскар любил животных и не брезговал уходом за ними. Не то, что его братец, чистоплюй Эрик, который грезил карьерой адвоката.
Несмотря на повседневные хлопоты, бабушка Инге старалась быть внимательной со всеми своими родными и не оставлять никого обделённым. Это было объяснимо. В семье, где она росла, отец частенько поднимал руку и на детей, и на свою жену. В какой-то момент фрау Клюге не выдержала и покончила с собой. Инге с сестрой в тот день были на рыбалке, и когда вернулись, то обнаружили её остывающее тело. Поэтому бабушка очень старалась, чтобы в её семье царили доверие и взаимопонимание.
Единственное, что удивляло Оскара, было то, что радость бабушки от падения Стены сочеталась с затаённой печалью. Конечно, она старалась и вида не подавать, но явно из-за чего-то грустила. Возможно, сейчас ей тоже хотелось быть там, видеть, как её родина воссоединяется.
Уже в дверях Оскар спохватился, что оставил незакрытой ёмкость с пшеницей и негромко выругался. Это была ошибка, недостойная опытного фермера. Конечно, ёмкость стояла на полке, и гуси не могли дотянуться до пшеницы. А вот мыши доберутся запросто. Поэтому юноша развернулся и пошёл обратно в сарай.
Когда Оскар, наконец, возвратился в дом, бабушки в комнате не было. Диктор уже бубнил по радио что-то другое, не относящееся к падению Берлинской стены. Видимо, бабушка дослушала то, что ей было интересно, и куда-то ушла, забыв выключить приёмник. Оскар протянул было руку к приёмнику, и тут его взгляд упал на столик перед пустующим бабушкиным креслом. Там лежал раскрытый иллюстрированный журнал с не разгаданным до конца кроссвордом, а из-под него выбивался краешек пожелтевшего листка. Слова на нём были немецкие. Бабушка с детства учила внука немецкому языку, и он уже достаточно прилично освоил его. Вообще, Оскар был смышлёным парнем. Родители даже хотели, чтобы он поехал учиться в университет, но фермерская жизнь нравилась ему больше.
Зная аккуратность бабушки Инге, странно было видеть какие-то старые листки на журнальном столике. У Оскара никогда не было привычки копаться в чужих вещах, но сейчас любопытство взяло верх. Он выключил приёмник, и комната погрузилась в тишину – верную спутницу заговора. Оскар оглянулся с вороватым видом. Никого рядом по-прежнему не было, и он осторожно отодвинул журнал.
Под ним обнаружились два старых листка с небольшими письмами. Почерк был красивый, ровный, поэтому Оскар без труда разобрал текст.
Мои верные, горячо любимые братья и сёстры!
В последний раз я могу поделиться с вами своими мыслями. Осталось всего несколько дней или даже часов, которые я могу физически быть с вами. Всё когда-нибудь подходит к концу, и моя жизнь тоже. Но я не закончу жизнь в тюремной камере, меня не бросят гнить в барак и не повесят, как ведьму!
Мне кажется, что я не иду на смерть, а иду навстречу кому-то, кто с нетерпением ждёт меня. И нет страха перед смертью в моем горячем сердце!
