Кристина бежала в общежитие после смены в кафешке, не обращая внимания на снег, по-мартовски холодный и липучий.
Он забивался за шиворот, лез в глаза, ослепляя. Ветер пронизывал до костей, куртка совершенно не спасала.
Девушка вся продрогла, зуб на зуб не попадал, губы посинели.
Чертов март! Чертова работа! Опять задержаться пришлось!
Чертов вечер встречи выпускников в колледже!
Из-за этого она должна нестись в общагу, как испуганный кролик, преодолевая препятствия из сугробов, луж и льда!
Кристина даже умудрилась упасть пару раз, хорошо, что не в лужу, хоть в этом везло.
Хотя… Какое может быть везение, когда тебя задерживают на работе именно в тот день, когда тебе позарез необходимо быть у себя в комнате пораньше?
Желательно в шесть.
Максимум в семь.
Но уж никак не в десятом часу!
В этот гребанный день даже в семь можно было нарваться, а уж в это время, когда комендант предусмотрительно сваливал, оставляя общагу на разгром выпускников, без приключений пробраться в свою комнату было нереально.
Выпускники отделения физической культуры собирались раз в год, в конце марта, и гудели всю ночь, ставя общагу на уши.
На это время девчоночье отделение на третьем этаже запиралось на замок. И не отпиралось ни при каких условиях.
На третьем этаже жили филологи.
Они были старше всех в общаге, потому что поступали после одиннадцатого класса, а не как отделение начальных классов и физкультурное, после девятого, и были на редкость продуманными.
В первый же дикий вечер встречи выпускников, вдоволь наслушавшись воплей, разнузданных песен, веселых визгов не особо сопротивлявшихся девочек с физкультурного и начальных классов, и настойчивых стуков в двери своих комнат, филологи повесили на свою часть этажа нехилый замок, и с тех пор спали относительно спокойно.
Пару раз только к ним пытались влезть со второго этажа особо любвеобильные ребята, но попытки проваливались.
На втором этаже в отделении девчонок замка не было. Там были в основном не против компании.
Те, кто были против, убегали на эту ночь к филологам.
Но сделать это надо было до восьми часов, пока прибывшие в гости веселые бывшие студенты, среди которых, между прочим, и директора фирм водились, и бывшие зеки, и мастера спорта, и бандиты всех мастей, и даже учителя физкультуры встречались, не закончат учить нынешних студентов правильному пониманию жизни, и не займутся поиском приключений.
Кристина, несмотря на то, что училась на филологическом, жила на втором этаже, потому что койку в общаге она получила позже всех, и на третьем мест уже не было.
Ко второму курсу колледжа она уже прочувствовала атмосферу бесконечного веселья второго этажа общаги, а вечер встреч в прошлом году вообще оставил неизгладимые, незаживающие воспоминания, поэтому в этот раз она твердо намеревалась пересидеть у однокурсниц на третьем.
Жаль, что хозяину забегаловки, где она подрабатывала по вечерам после колледжа, Ашоту, было глубоко фиолетово на планы официантки. Работы в пятницу было завались, даже днем, пришлось задержаться.
Кристина, проклиная все на свете, бежала по грязным улицам так называемой автомобильной столицы страны, щурясь от липучего снега, поскальзываясь на ледяных лужах, и не успевала, катастрофически не успевала!
Общага встретила вонью курева и перегара. Уже, значит, на всю катушку веселье.
Тетя Галя, обычно монументом почившему социализму сидящая на вахте, само собой, отсутствовала. Что она, дура что ли?
Естественно, коменданта сегодня тоже можно было не искать.
Учась на первом курсе, наивная тогда еще Кристина, в ужасе прислушиваясь к разгульным веселым голосам, раздающимся в коридоре общаги, спросила у своей соседки, веселой девахи с физкультурного, подкрашивающейся у зеркала, перед тем, как пойти в гости в другую комнату:
– А как же правила общаги? И вообще… Посторонние взрослые мужики…
– Ты дура что ли? – соседка взяла иголочку и принялась разделять слипшиеся от туши ресницы, превращая их в мохнатые паучьи лапки, – кто сюда полезет? Ты хоть знаешь, кто эту шарагу заканчивал? В прошлом году здесь Вася Питерский был. Ни одного мента за километр не возникло. Кроме тех, что сами здесь отвисали с ним вместе.
– Но как же так? А если? – Кристина поежилась, опасливо глядя на довольно хлипкую дверь комнаты.
– Не, они не ломятся. Стучатся. Все-таки понятия есть. – Успокоила ее соседка, – Ты, главное, дверь запри, и не открывай никому до утра. Даже мне, – подмигнула она, брызнулась ядовитыми Руби Роуз, и умотала.
Кристина закрыла дверь, подперла ее тумбочкой и всю ночь тряслась от страха.
В этом году она заранее договорилась с однокурсницей, даже перетащила в ее комнату матрас. Но судьба в виде пузатого азербайджанца Ашота обломала ее намерения.
Кристина тихонько поднималась по лестнице, стараясь издавать как можно меньше шума, и вообще слиться со стеной. Пока что ей это вполне удавалось: маленькая, хрупкая, она выглядела скорее школьницей, чем студенткой. К тому же серая куртка, вся в потеках мартовской грязи и разваленные старые мамины сапоги не добавляли шарма.
Еще один пролет, затем короткими перебежками до своей комнаты.
О том, чтоб подняться на третий, даже речи не шло, ей в такое время никто уже не откроет.
Хоть волком вой под дверью.
Кристина почти дошла.
Она уже видела цель, и поэтому потеряла осторожность.
Ее перехватили буквально на последнем переходе.
Дверь в соседней комнате резко открылась, отлетев в стену с грохотом, одуряюще мерзко потянуло дешевым алкоголем и куревом, а троица парней, вывалившаяся в коридор, как по команде, замолчала, уставившись на маленькую серую фигурку, сжавшуюся в страхе.
– Это че за мышь? – веселый разгульный голос одного из парней не оставил шанса, что ее не заметили. – А ну иди сюда!
Кристина выдохнула, выпрямилась. Как бы там дальше ни было, надо вести себя достойно. Папа ей всегда это говорил. К тому же оставался небольшой шанс, что отболтается все-таки.
Она маленькая, незаметная, зачем она им? Что с нее взять? Поглумятся и пойдут дальше.
– Ну, че встала, Мышь? – парень двинулся к ней, покачиваясь. Остальные пошли следом.
Так. Держать лицо. Смотреть прямо. Не бояться!
Папа говорил, что всегда надо смотреть в лицо опасности. И не показывать страха. Потому что хищники чуют ужас жертвы.
Кристина усилием воли заставила себя не отшатываться к стене, стоять прямо, смотреть в глаза подошедшего парня.
Синие. Холодные до жути. Завораживающие до ужаса.
Где-то в отдаленном уголке мозга, не скованного страхом, мелькнула картинка удава Каа и бандерлогов. Кристина никогда не понимала эту сцену.
Теперь поняла. Прочувствовала на себе.
Парень тоже смотрел на нее, не отрываясь.
Ехидная усмешка, с которой он подходил к ней, сползла с лица, синие невозможные глаза жадно до неприличия оглядели тонкую фигурку, закутанную в огромную грязную куртку, тонкие, синие от холода пальчики, вцепившиеся в сумку, выставленную перед собой в нелепом защитном жесте, бледные искусанные губы, сжатые крепко, упрямо вскинувшийся подбородок.
