Приступая к новой книге, мы всегда совершаем открытие. Перед нами – окно, а за ним – не диковинные картинки далекой экзотической страны, но тот самый мир, в котором мы сейчас живем, – это только кажется, что все состоит из кусочков, разрозненных в пространстве и времени.
Сегодня Китай— неотъемлемая часть нашего мира, а далекий Синьцзян – неотъемлемая часть Китая, и бурная эпоха, когда воздух шестидесятых носился над всей планетой, – часть нашего времени… Такое понимание многое открывает и объясняет.
Это взгляд автора на наш мир с необычной для русскоязычного читателя стороны, и это особенно интересно.
Интересна и личность самого автора. Подпольщик, преподаватель, репрессированный «правый уклонист», бывший министр культуры… Здесь дочитавшие уже до третьей главы понимающе улыбнутся: знаем-знаем, в Китае не бывает «бывших», даже если это только «начальник отдела», звание остается за человеком на всю жизнь.
Однако у Ван Мэна есть более высокое звание – писатель. Он классик современной китайской литературы. Его произведения издают по всему миру, их с увлечением читают всем Китаем последние несколько десятков лет. В Китае есть специальный институт по изучению творчества Ван Мэна, с его именем связывают литературный метод, получивший название «поток сознания».
На русском языке рассказы Ван Мэна издавались неоднократно.
В современном информационном пространстве не нужно большого труда, чтобы найти более или менее точные ответы на любой вопрос. Надо только знать имя человека, предмета или события. Часто это очень помогает: не требуется лишних комментариев, а знающему – достаточно.
Про писателя Ван Мэна можно прочитать, что он «мастер рассказа». И это чистая правда.
Ван Мэн – мастер детали; часто в эпизодах настолько подробно прописаны мельчайшие движения лица, интонации, жесты, что кажется, будто все снято на кинопленку или происходит на театральной сцене, а читатель находится в первом ряду или даже прямо среди действующих лиц. Персонажи выписаны настолько подробно, что получились совершенно живыми; у тех, кто должен быть совсем уж положительным, есть ошибки и недостатки, а те, которые должны бы быть совсем нехорошими и просто отвратительными, вызывают улыбку и сопереживание.
Так же подробно, до мелочей, выписана материальная фактура декораций, в которых разворачивается действие. Это бывает только тогда, когда писатель не просто умеет что-либо описывать мастерски, но и сам все видел собственными глазами. Можете не сомневаться.
Ван Мэн – мастер интонации; его произведения звучат многоголосием героев, с их индивидуальными словечками, акцентами; авторские интонации варьируются от пафоса до сарказма; здесь есть и уличный говор, и высокий классический стиль, цветастая разукрашенная метафорами речь и сухое сдержанное повествование. По ходу авторского рассказа мы встретим и простонародные выражения, и деревянный язык шаблонов, и патетику лозунгов эпохи шестидесятых.
Для произведений Ван Мэна, конечно же, характерна многослойность, в них есть уровни различной глубины, скрытые цитаты, отсылки к поэзии и литературе древности и более позднего времени, заочный спор, а иногда прямое цитирование авторов – Ли Бо, Ду Фу, Ли Цинчжао – и не только китайских: писатель владеет несколькими иностранными языками, прекрасно знает европейскую и русскую культуру.
Автор прокладывает линию сюжета через поле вопросов и ассоциаций, а чем богаче и детальнее пространство, создаваемое писателем, тем больше возможностей у читателя самому бродить по этому миру и делать свои собственные открытия.
Итак, перед нами не рассказ, а большой роман, написанный в период расцвета духовных и творческих сил автора. И он выходит на русском языке впервые.
В самом Китае этот роман тоже издан совсем недавно. Были на то причины, автор объясняет их в предисловии – даже готовый к печати типографский набор романа был уничтожен. Но рукописи, как известно, не горят и не теряются.
Теперь читатель может сам заполнить пробелы в информационном пространстве и добавить «Пейзажи этого края» в перечень известных миру произведений Ван Мэна, а к «мастеру рассказа» добавить звание «мастер романа». Приятных вам новых открытий!
Предисловие к зарубежному изданию
В конце 1963 года – я тогда числился преподавателем Пекинского педагогического института – я решился уехать в далекий Синьцзян; десять тысяч ли, как говорится, не расстояние.
Во-первых, очень хотелось расширить свой жизненный опыт. Во-вторых, я уже никак не вписывался в идеологическую среду Пекина, и мне все тяжелее давалось «продолжать революцию под знаменем диктатуры пролетариата». Я прикинул, что уж лучше поехать в далекую провинцию, населенную национальными меньшинствами (пусть голова хоть немного проветрится), и к тому же там будет как-то проще рассказывать о братстве народов, единении государства и о горячей любви к Родине…
В 1964 году я приехал в какое-то село на юге Синьцзяна и тупо просидел там четыре месяца, а политическая атмосфера в стране становилась все напряженнее. В 1965 году по разнарядке от парткома автономного района и руководства ассоциации работников культуры я поехал в район Или, на село, «закаляться трудом», и заодно был даже какое-то время замом бригадира Второй большой бригады Краснознаменной народной коммуны уезда Инин. Я совершенно «слился в единое целое» с местными крестьянами всех народностей и понемногу овладел уйгурским языком и письмом, за что крестьяне-уйгуры меня стали уважать и любить.
В начале 1974 года я начал писать большой роман – «Пейзажи этого края». Хотя ситуацию в культурной жизни тогда еще трудно было назвать нормальной, у меня все же получилось в полной мере выразить и свое понимание уйгурских крестьян, и свою любовь к ним; я старательно выписывал облик этой окраинной земли, судьбу этого народа, рисовал в деталях человеческую фактуру и колорит, повседневную жизнь уйгуров, особенности культуры и менталитета.
Тогда над Синьцзяном тоже бушевали ветры и грозы. Особым был 1962 год, многих полоснувший по сердцу, – когда на фоне вражды Китая и СССР, и еще голода по всей стране, произошли трагические события в Или и Тачэне, когда отчаявшиеся жители этих двух приграничных районов пытались бежать из Китая. А потом еще 1963, 1964 и 1965 годы, когда движение «учиться социализму в деревне» и разъяснения Председателя Мао Цзэдуна по вопросу так называемого «левого по форме, но правого по сути» уклона в этом движении дали мне возможность через литературные произведения разоблачать лживость этого «левого», показывать, как оно отравляет общество и ломает жизни людей. С одной стороны, в этом романе я не мог полностью высвободиться из-под власти всяческих ярлыков и клише того времени – культа личности, классовой борьбы, «долой империалистов» и «долой ревизионистов»; но с другой – мне все-таки удалось отойти от плоского и поверхностного, и когда все кричало о «левом», когда это «левое» все давило, – обличать его крайности и лживую пустоту. Ну и, конечно, в романе есть довольно своеобразные мои наблюдения и описания национального, религиозного, государственного самосознания, и еще в большей степени – понимание и отображение исторической судьбы уйгурского народа и жизненных перипетий.
