– Ну что, рискнем?
Ржавые рельсы мертвой узкоколейки, похожие на обнаженные ребра, петляли по расползающейся насыпи. Свят сполз ниже, лег на спину, убирая оптику в поясную сумку. Отсюда брошенный разъезд и остатки лагеря хорошо просматривались – давно упавший периметр, чудом сохранившаяся деревянная вышка, дранка бараков с провалившимися крышами. За желтыми пятнами чахлых березок торчала щербатая кирпичная труба бывшей столовой.
Вопрос был задан прежде всего Полозу. Якут по традиции участия в обсуждении не принимал, полностью полагаясь на «старших товарищей».
– Думаешь, здесь они?
– Да хер их знает. – Свят пожал плечами. – Вроде чисто, но Саид мужик ушлый, да и темнеть скоро начнет. Или к «двадцать второму» рискнет дернуть, или тут зашхерится. В лесу, ночью, один черт сидеть не будет.
– Пробуем.
Двести метров от насыпи до периметра тройка преодолела без приключений. Лагерь встретил их мертвой тишиной – четыре сохранившихся барака, рыжие витки «колючки» меж поваленных столбов, ворота, до сих пор чудом висящие на одной петле.
– Якут, прочеши справа. За границу не выходить.
– Понял.
– Утек-таки Саид.
– Похоже на то. Ну, ни че, старшой. Мы их хорошо прошерстили.
Полоз кивнул. Банда Саида та еще головная боль, но тут Свят прав. Четверых списали в перестрелке, двое «полетали» на растяжках. Ясное дело, Саид раненых тащить не стал, на фига лишняя обуза. Пристрелил и двинул дальше, петляя, как старая лиса, уходящая от охотников.
– Где заляжем?
– Давай в столовую. Там попросторнее.
Сумерки густели на глазах – как раз успели закончить осмотр, забраться внутрь да поставить растяжку в дверном проеме. «Двадцать первый» мало чем отличался от других давно заброшенных лагерей вдоль так и не построенной, «мертвой» дороги. Разве что сохранился неплохо, стены стояли, даже крыши кое-где уцелели. Полоз устроился в углу, на горке битого кирпича, в метре от сваренной из железного бака печки. Бревна и доски бывших столов и лавок давно уже сгнили, а вот печку да чугунные котлы время все еще пробовало на зуб. А так, «чистое» место, ни «подлянок», ни зверей. Во всяком случае, пока.
Не первый год здесь, на границе приполярного Севера, они жили странной и страшной жизнью, некогда в красках расписанной фантастами всех мастей, любящих попугать обывателя «концом света» и прочими страшилками, внезапно ставшими реальностью. Губительные «волны» неизвестной природы прошлись лавиной по земле и под землей, разрушая привычный мир не хуже пресловутого ядерного апокалипсиса. В одночасье исчезли привычные заботы и проблемы, жалобы на правительство и зарвавшихся олигархов, налоги, скачущие цены на продукты и бензин. Выжившие совершили эволюционный скачок в сознании и вместо глупостей сосредоточились на проблеме куда более важной – собственного выживания. А потом, на месте бывшей воинской части и прилегающего городка, образовался Белояр, принявший переживших «волну» и ставший чуть ли не единственным оплотом «угасающей цивилизации» в округе. Командир части, полковник Козырев, которому принадлежала крылатая фраза «в жопу демократию», железной рукой навел порядок и сумел сколотить жизнеспособное сообщество, где каждый занимался делом на благо Белояра и его жителей и получал то, что заслужил. Тройка Полоза была одним из семи разведотрядов, ходивших в дальние рейды, дабы банды беглых зэков, мародеров и отребья всех мастей не угрожали безопасности Белояра. Свят как-то выдал, что их «работа» ничем не отличается от праведных трудов дворника – встал утром, взял метлу и наводи чистоту, чтоб в грязи не зарасти. В принципе, Полоз был с ним согласен. Только «двор» побольше, да три «метлы» управлялись с человеческой грязью куда эффективнее. А так вполне уместное сравнение.
– Ах ты гнида!
Свят был опытным воякой, отчего умел вопить и стрелять одновременно. Массивная белая лапа, вооруженная двадцатисантиметровыми когтями, вынырнула из «маскировки», но выстрел сбил удар, и когти, вместо того чтобы выхватить Полоза и утянуть в провал окна, пропахали внушительную борозду по гниющим бревнам. Ошкуй взвыл, ударил всем своим полуторатонным весом. Полоз перекатился вбок, подальше от стены, и как раз вовремя. Стена, простоявшая почти полвека, не выдержала напора, рухнули вниз балки перекрытия. Ошкуй ввалился внутрь столовой, намереваясь покончить с врагами за пару ударов. Под воздействием «волны» шерсть медведя мутировала в плотные наросты, по прочности не уступающие стали. Уязвимых мест на теле ошкуя было мало – лапы да глаза и нос на покатой морде.
Свят первым выскочил из окна, вынося телом остатки рамы, развернулся, сбрасывая с плеча «калаш». Сиганувшие вслед за ним Якут и Полоз открыли огонь по зверю. Ошкуй попятился назад, стремясь вырваться из ограниченного пространства, но Свят успел раньше, выцеливая из подствольника ревущую морду. Грохнуло, зверь оглушительно взвыл. Боль и раны не давали ему уйти в режим невидимости. Ослепший, с рваной кровавой дырой вместо морды, зверь бесновался меж уцелевших стен. Свят загнал в подствольник еще один выстрел, но продолжения не потребовалось. Зверь рухнул на гнилой пол, еще несколько минут вздрагивал огромным телом, а потом затих.
– Вот ты ж, бля, нашумели.
Ответом Святу стал отдаленный волчий вой. Катаклизм возвел обоняние и слух волков в абсолют, а значит, очень скоро серая живность слетится на тушу не хуже пресловутого воронья. Полоз быстро окинул взглядом лагерь.
– Якут, давай на вышку. И тише воды, ниже радара. Свят, мы с тобой на барак. Влезли, замерли.
Вой приближался слишком быстро. Должно быть, стая была недалеко, рыскала по окрестностям и теперь мчалась на запах крови на широких махах. Разведчики успели похватать свои вещи и убраться подальше, когда первая серая тень мелькнула у периметра. Они чуяли присутствие людей, кружили вдоль упавшего ограждения, словно ждали решения затаившихся двуногих – пропустят к туше ошкуя или плюнут железом и огнем, навязывая бой. Люди молчали, и осмелевшие волки, преодолев границу, по одному ныряли в пробитую ошкуем дыру в стене. Треск разрываемого брюха, хруст костей, чавканье – чтобы «увидеть» пиршество, зрение не требовалось. Мутированные челюсти, ставшие шире, сильнее, приспособленные к новым вызовам природы, расправлялись с броней ошкуя, добираясь до мяса, потрохов и костей. Стая оказалась небольшой, такого подарка судьбы они теперь не бросят, будут «пастись», отъедаясь и защищая добычу от других любителей халявы. Уйдут под утро, но не слишком далеко. Будут ждать, пока люди уберутся восвояси.
