Владимир Сорокин - Пир

Пир
Название: Пир
Автор:
Жанры: Контркультура | Современная русская литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2009
О чем книга "Пир"

Вашему вниманию предлагается сборник произведений Владимира Сорокина «Пир».

В сборник вошли рассказы: «Настя», «Concretные», «Аварон», «Банкет», «День русского едока», «Ю», «Лошадиный Суп», «Зеркаlо», «Пепел», «Машина», «Моя трапеза», «Жрать!», «Сахарное воскресенье».

Бесплатно читать онлайн Пир


Настя

Серо-голубое затишье перед рассветом, медленная лодка на тяжелом зеркале Денеж-озера, изумрудные каверны в кустах можжевельника, угрожающе ползущих к белой отмоине плеса.

Настя повернула медную ручку балконной двери, толкнула. Толстое стекло поплыло вправо, дробя пейзаж торцевыми косыми гранями, беспощадно разрезая лодку на двенадцать частей. Влажная лавина утреннего воздуха навалилась, объяла, бесстыдно затекла под сорочку.

Настя жадно потянула ноздрями и шагнула на балкон.

Теплые ступни узнали прохладное дерево, доски благодарно скрипнули. Настины руки легли на облупившиеся перила, глаза до слез всосали замерший мир: левый и правый флигеля усадьбы, молочную зелень сада, строгость липовой аллеи, рафинад церкви на пригорке, прилегшую на траву иву, скирду скошенного газона.

Настя повела широкими худыми плечами, тряхнула распущенными волосами и со стоном потянулась, вслушиваясь просыпающимся телом в хруст позвонков:

– Э-а-а-а-а-а…

За озером медленно сверкнула искра, влажный мир качнулся и стал разворачиваться к неизбежному солнцу.

– Я люблю тебя, – прошептала Настя первым лучам, повернулась и вошла в свою спальню.

Красный комод хмуро глядел замочными скважинами, подушка широко, по-бабьи улыбалась, свечной огарок немо вопил оплавленным ртом, с переплета книги ухмылялся Картуш.

Настя села за свой маленький столик, открыла дневник, взяла стеклянную ручку с фиолетовым коготком пера, обмакнула в чернильницу и стала смотреть, как рука выводит на желтой бумаге:


августа.

Мне шестнадцать лет. Мне, Настасье Саблиной! Воистину странно, что я не удивляюсь этому. Отчего же? Хорошо ли это или дурно? Наверное, я еще сплю, хотя солнце уже встало и озарило все вокруг. Сегодня – самый важный день в моей жизни. Как я проведу его? Запомню ли я его? Надобно запомнить все до мелочей, каждую каплю, каждый листочек, каждую свою мысль. Надобно думать хорошо. Papa говорит, что добрые мысли озаряют нашу душу, как солнце. Пусть же сегодня в моей душе светит мое солнце! Солнце Самого Важного Дня. А я буду радостной и внимательной. Вчера вечером приехал Лев Ильич, и после ужина я с ним и с papa сидела в большой беседке. Papa с ним опять спорил про Nietzche, что надобно преодолеть в своей душе самого себя. Сегодня я должна это сделать. Хотя я и не читала Nietzche. Я еще очень мало знаю о мире, но я очень люблю его. И люблю людей, хотя многие из них выказывают скуку. Но скучных же тоже надобно любить? Я счастлива, что papa и татап не скучные люди. И я счастлива, что наступил День, который мы так долго ждали!


Солнечный луч тронул кончик стеклянной ручки, она вспыхнула напряженной радугой.

Настя закрыла дневник и снова потянулась – сладостно, мучительно, закинув руки за голову. Скрипнула дверь, и мягкие руки матери сомкнулись вокруг ее запястий.

– Ах ты, ранняя пташка…

Матап… — Настя запрокинула голову назад, увидела перевернутое лицо матери, обняла.

Неузнаваемое зубастое лицо нависло, тесня лепных амуров потолка:

– Ma petit fillette.Tu as bien dormir?

– Certainement, maman.

Они замерли, обнявшись.

– Я видела тебя во сне, – произнесла мать, отстраняясь и садясь на кровать.

– И что же я делала?

– Ты много смеялась. – Мать с удовольствием смотрела на струящиеся в узком луче волосы дочери.

– Это глупо? – Настя встала, подошла – тонкая, стройная, в полупрозрачной ночной сорочке.

– Отчего же смеяться – глупо? Смех – это радость. Присядь, ангел мой. У меня что-то есть для тебя.

Настя села рядом с матерью. Они были одинаковые ростом, похожи сложением, в однотонных голубых сорочках. Только плечи и лица были разные.

В тонких пальцах матери раскрылся футляр малинового бархата, сверкнуло бриллиантовое сердечко, тонкая золотая цепочка легла на Настины ключицы:

– C'est pour toi.

Матап!

Настя склонилась, взяла сердечко, волосы хлынули вокруг лица, бриллиант грозно сверкнул голубым и белым.

Дочь поцеловала мать в нестарую щеку.

Матап.

Солнечный свет впился в зеленые глаза матери, она осторожно раздвинула каштановый занавес Настиных волос: дочь держала бриллиант возле губ.

– Я хочу, чтобы ты поняла,  к а к о й  день сегодня.

– Я уже поняла, татап.

Мать гладила ее голову.

– Мне к лицу? – Настя выпрямилась, выставив вперед юную крепкую грудь.

– Parfait!

Дочь подошла к трехстворчатому зеркалу, островерхо растущему из цветастой мишуры подзеркального столика. Четыре Насти посмотрели друг на друга.

– Ах, как славно…

– Твое навечно. От нас с papa.

Чудесно… А что papa? Еще спит?

– Сегодня все проснулись рано.

– Я тоже! Ах, как это славно…

Мать взяла стоящий возле подсвечника колокольчик, позвонила. Небыстро послышалось за дверью нарастающее шарканье, и вошла полная большая няня.

– Няня! – Настя подбежала, бросилась на дебелую грудь.

Прохладное тесто няниных рук сомкнулось вокруг Насти.

– Золотце мое, сирибро! – Колыхаясь, дрожа, словно собираясь заплакать, няня быстро-быстро целовала голову девушки большими холодными губами.

– Няня! Мне шестнадцать! Уже шестнадцать!

– Хоссподи, золотце мое, Хоссподи, сирибро мое!

Мать с наслаждением смотрела на них.

– Совсем не так давно ты ее пеленала.

Туша няни сотрясалась, громко дыша.

– Токмо вчерась, Хоссподи! Токмо вчерась, Царица Нябесная!

Настя ожесточенно вывернулась, оттолкнулась от квашни няниного живота.

– Взгляни! Правда – прелесть что такое?

Еще не разглядев бриллианта слезящимися заплывшими глазами, няня тяжко всплеснула увесистыми ладонями:

– Хоссподи!

Изнывая от сдержанной радости, мать качнулась к двери.

– Настенька, мы завтракаем на веранде.

Обмыв Настино тело смоченной лавандовой водою губкой, няня растерла ее влажным и сухим полотенцами, одела и стала заплетать косу.

– Няня, а ты помнишь свое шестнадцатилетие? – Непокорно склонив голову, Настя следила за ползущим по полу рыжим муравьем.

– Хосподи, да я уж тады на сносях была!

– Так рано? А, ну да! Тебя же в пятнадцать сосватали.

– То-то ж и оно, золотце мое. А к заговенью-то на Рожство и родила Гришу. Да токмо он, сярдешнай, от ушницы помёр. Потом Васятка был, опосля Химушка. К двадцати-то годам у мене один бегал, другой в люльке кричал, третий в животе сидел. Во как!

Опухшие белые пальцы няни мелькали в каштаново-золотистом водопаде волос: тяжелая коса неумолимо росла.

– А я никого не родила. – Настя наступила кончиком парусиновой туфельки на муравья.

– Хосподи, о чем тужить-то, золотце мое! – колыхнулась няня. – Тебе ли красоту на семя пущать? Ты на другое сподоблена.

Коса мертвым питоном вытягивалась между лопаток.


На белой веранде задушенно похрипывал ослепительный самовар, наглый плющ лез в распахнутые окна, молодой лакей Павлушка гремел посудой. Отец, мать и Лев Ильич сидели за столом.


С этой книгой читают
Что за  странный боливийский вирус вызвал эпидемию в русском селе? Откуда взялись в снегу среди полей и лесов хрустальные пирамидки? Кто такие витаминдеры, живущие своей особой жизнью в домах из самозарождающегося войлока? И чем закончится история одной поездки сельского доктора Гарина, начавшаяся в метель на маленькой станции, где никогда не сыскать лошадей?Повесть Владимира Сорокина не только об этом. Поэтичная, краткая и изысканная «Метель» ст
Остроумные и злые антиутопии… Изысканный и смешной сюрреализм и забавный, колоритный гиперреализм.Философские прозрения и великолепные игры на стилистическом, сюжетном и языковом уровне.Это – повести и рассказы Владимира Сорокина, легенды отечественной нонконформистской прозы, одного из самых скандальных и талантливых писателей нашего времени, сумевшего сказать новое слово в русскоязычном постмодернизме.
Пустить красного петуха и поймать золотую рыбку – лишь малая толика того, что должен совершить за день опричник, надежда и опора государства российского. Слово и дело – его девиз, верность начальству – его принцип, двоемыслие – его мораль, насилие – его инструмент. Повесть Владимира Сорокина “День опричника” – это и балаганное действо, способное рассмешить до колик, и неутешительное предсказание. Опричник отлично себя чувствует в сорокинской Моск
«…Добежав до конца, Ольга распахнула торцевую дверь и оказалась в большом зале для заседаний. Стекла в широких окнах были выбиты, сугробы покрывали ряды гнилых кресел. Увязая по колени в снегу, Ольга пробежала по проходу, вспрыгнула на подиум, перемахнула через провалившийся стол с клочьями истлевшего красного сукна и встала на массивный мраморный бюст Ленина. Скоба вбежал, дал очередь веером, Ольга дважды выстрелила из-за ленинского плеча: перва
Экспериментальный рассказ, который представляет собой переплетение отсылок и метафор. Сама структура произведения необычна, что бросается в глаза при первом прочтении, стоит только обратить внимание на ритмику и используемые художественные средства. Вы не найдёте здесь целостного сюжета, но, возможно, отыщете новые мысли у себя в голове.
В романе за год до события предсказано шокировавшее весь мир цунами, произошедшее в Индонезии 26 декабря 2004 года и вошедшее в историю как самое мощное землетрясение в истории Индийского океана
В данной книге публикуются дневники широко известного в узких кругах художника Георгия Ёжикова (1959-2016). Автор сумел за 8 лет напряженного писательского внимания "объять необъятное" – и политику, и эстетику, и культурологию, и религию. Ничто, кажется, не ускользнуло от его пристального и порой бескомпромиссного взгляда. Как написал в своем livejournal известный культуролог, лауреат Пушкинской премии Владимир Лившиц-Данильянц "Ничто не освежает
Бог – мертв. Смысла – нет. Истина – субъективна. В городе слов гуляет дислексик, последний пророк, которого, даже если кто-то увидит, все равно не заметит никто.Содержит нецензурную брань.
«Мисо-суп» – ярчайший роман в новой японской литературе. Стиль автора страшит и раздражает. Рю Мураками не ведает запретных тем и словесных табу. Но если жесток мир, то почему должна быть покладиста литература? И когда человек находится на грани вырождения, нужен иной язык, чтобы передать весь ужас от свершаемого.
Смертная казнь на планете Хлябь давно отменена. Высшая мера здесь – изгнание… В огромное болото, через которое можно добраться к Счастливым Островам. Счастливым, потому что там можно жить, а не медленно умирать, быстро теряя человеческий облик. Вот только ещё никому не удалось пройти 300 километров через болото.Но однажды к высшей мере был приговорён вычислитель, гениальный человек, способный просчитать практически всё…
Сборник «Созвездие Кита. Орбиты» содержит произведения членов секции Кашалот при Союзе Литераторов РФ и наших гостей, поэтов и писателей из России и ближнего зарубежья. Среди них Максим Замшев, Всеволод Емелин, Вадим Степанцов, Влад Маленко, Евгений Лесин, Андрей Щербак-Жуков, Александр Чистяков, Стефания Данилова, Юлия Мамочева, Александр Антипов, Алена Белавежская и другие.Каждый автор сборника, подобно космическому телу, движется по своей уник
Издание 3, исправленное. Роман о любви. Мистика. "Самые страшные войны обычно случаются между родственниками", – говорит героиня романа. В войнах гибнут люди, даже не представляющие, что стали невольными участниками чьих-то разборок. А как это понять, если воюют ведьмы, а ты обычный врач "скорой", прагматик и атеист? Поверить в сверхъестественное медику очень трудно. Гораздо проще все происходящее непонятное списывать на случай.