Здравствуй, Агнесс!
Скорее всего, это моё последнее письмо, хотя я долго не мог за него сесть. Миссис Стивенс всё-таки пригласила врача. Упрямая. Говорит: «Если ты, Генри, такая непрошибаемая скала, то притащу Магомеда к тебе своими руками». Я смеюсь. Зачем мне это? Вайолет считает, надо бороться. Она верит, что наша с тобой дочь приедет домой, и тогда мы с ней поговорим. Верю ли я? Нет. Жду? Определённо. Я продолжаю покупать к чаю её любимое печенье, но так и не удосужился позвонить первым. А сейчас, когда, по словам этого паршивца-лекаря, счёт идёт на дни, и подавно не вижу смысла. Столько воды утекло. Уже скоро год, как мы совсем перестали общаться. Наверное, она давно вышла замуж и утонула в семейных делах. Должно быть, как и ты, стала звездой в своей области… Не знаю, не хочу знать, а может… может, я боюсь, Агнесс? Столько лет, столько потраченных впустую листов…
Были ли мы, Несси? Существовала ли наша любовь? Порой, кажется, что всё это сон. Смотрю на свою жизнь сейчас и не понимаю… Были ли мы, был ли я… Всё пустое…
Стратфорд всё ещё стоит и даже процветает. Помнишь, как ты ненавидела толпы туристов, кочующие по нашим узким улочкам? Так вот, в последние годы их стало в разы больше. Ха, вот такая вот ирония, дорогая моя крошка Несси. Такая вот ирония…
***
Оторвался от письма и пропал на несколько дней. Всё-таки решился позвонить, но абонент послал меня куда подальше. Так мне и надо, старому идиоту…
Хочется столько всего сказать, ты даже не представляешь себе. Я жил все эти годы, как в тумане, а когда услышал диагноз, то несколько дней ходил в полном оцепенении. Потом я пил, рвал и метал, хотел поехать в Лондон и найти тебя, чтобы тормошить, как грушу, и может, вытрясти ответ на вопрос, который задавал в пустоту миллион раз: «За что, Агнес?! За что?! Почему всё так?! Зачем?!»
Это уже не один вопрос даже, ха-ха… Старый дурак!
Мысли превратились в одну бессвязную кашу, а продолжать это существование не осталось никаких сил… Нет, ты не подумай. Я же не совсем рехнулся. Просто… просто буду таскаться по этой земле столько, сколько мне отвёл тот самый парень, что управляет небом. Знаешь, я всё-таки поверил, что там Он. Ты говорила, а я не слушал, а теперь верю… и вижу. Так что, как решит.
Хочу собрать все свои каракули воедино и постараться раздобыть твой нынешний адрес. Хочу, чтобы ты увидела, как росла наша дочь. Может, всё-таки ты захочешь… Ну вот опять я о своём…
Прости меня, Агнесс… Прости, если сможешь. Я не стал хорошим мужем, не стал хорошим отцом. Внутренние демоны и гордыня поглотили меня целиком, и я просто не смог. Плохое оправдание, но какое уж есть. Письма к тебе, наверное, единственное место, где я не сквернословлю, как сапожник. На этом мои добродетели заканчиваются.
Но я всё ещё люблю тебя, Несси… Наверное, так же сильно, как и тогда, когда впервые увидел тебя на ярмарке. Сердце ухает, а под ним твоя фотография. Срослась с рубашкой и с моей кожей навечно. Надеюсь, в ней меня и похоронят, когда придёт время уйти.
Но не будем о грустном. В моей жизни когда-то случилась ты, и это было прекрасно. Спасибо тебе, и прости ещё раз.
С любовью, твой Генри
«Привет! Меня зовут Шарлотта Мария Сторм, мне двадцать семь, и я из Статфорда-на-Эйвоне, графство Уоркшир, Великобритания. Да-да, вы не ослышались, та самая родина Уильяма Шекспира и жерло туристического вулкана. Непримиримый соперник деревеньки Хоэрт, где обитали всей своей романтичной толпой сестрички Бронте. А также Бродстейрса, где творил гений тончайшего английского юмора Чарльз Диккенс.
Как вы думаете, кем мечтает стать девочка, гоняющая гусей по улочкам, коих касался сапог Шекспира? Ну, как минимум писательницей с мировым именем. Как часто я раскланивалась перед воображаемыми читателями, представляя им свои непревзойдённые шедевры. Тогда я и представить себе не могла, что много лет спустя, буду раскланиваться перед редактором «Бирмингем Таймс» и клятвенно обещать, что статья будет готова к утренней планёрке, когда на деле не написала ещё ни строчки. Творческий кризис, все дела.
В какой момент моя жизнь свернула не туда? И где теперь искать это «туда», когда на горизонте маячит статус «за тридцать», а из достижений только пара внутренних наград журнала за витиеватый слог и не сдохший суккулент по имени Фредди. Хотя если к достижениям можно отнести прочные отношения, то я могу этим похвастаться. Девять лет я люблю одного брутального красавчика с яркими, как небо, глазами. Девять лет я являюсь обладательницей таких же ярких финалов… если вы понимаете, о чём я (хе). М-да, романтичный слог Джейн Остен никогда не был мне близок, но из песни слов не выкинешь. Гарет красив и горяч, как бразильский жеребчик, и всё это мне одной… мне одной…»
Чарли на минуту подвисла, покусывая карандаш.
– Ты завела блог? – Бет подкралась сзади и резко прокрутила стул, на котором сидела Чарли, вперившись в неё с подозрительным прищуром.
– Напугала, Бетти! Нет, статью крапаю о великом переселении студентов Астонского университета из старых корпусов в новые…
– Скукота… – Бет отпустила стул и уселась на краешек рабочего стола. – Когда тебе отдадут обещанную колонку? Редвиг уже давно собирается на покой, и кому, как не тебе, возглавлять «Литературный разворот».
– Порой мне кажется, что Редвига отсюда только вперёд ногами вынесут, – задумчиво произнесла Чарли, продолжая терзать кончик карандаша. – Ну да ладно, что теперь говорить! Набросаю сейчас три тысячи знаков своим «витиеватым слогом», вплету немного истории, и… Люсинде понравится.
– Как всегда, – заключила Бет, переведя взгляд на экран ноутбука. – «…Обладательницей таких же ярких финалов…» Хах, «всё так же горяч, как и девять лет назад»?
– Богически прекрасен, мифически горяч и йогически гибок, – Чарли поиграла бровями, и девушки засмеялись.
– Всё никак не могу понять, в чём же тогда подвох?
– Бетти, не начинай, штамп в документах ещё ничего не значит. Не в том веке живём.
– Чи-Чи, но ведь даже намёка не делал…
– Всё, – Чарли встала, захлопнула крышку ноутбука и двинулась по людному проходу.
Бет засеменила следом.
– Люблю тебя нежно, но даже слушать весь этот пуританский бред не хочу. Нам так нравится. Нас так устраивает. Это… это добавляет страсти в отношения. Сама посуди, когда ты жена, то сам смысл постоянно быть на высоте, на пике, исчезает. А когда вы парите в невесомости, постоянно как по лезвию, м-м-м, невероятно заводит.
– Так вкусно расписываешь, что впору идти разводиться, – засмеялась Бет.
– Так почему нет? Подсыпь перчика в ваши с Уинстоном отношения! Всё, побежала, люблю тебя! – на ходу прокричала Чарли, вылетая на шумный проспект.
