Декабрь 1932. Джурга и Берлиозов
Джурга быстро ходил по кабинету. Мягкий ковер глушил шаги. Сейчас он был совсем непохож на того, привычно узнаваемого по портретам, красивого человека с мудрой мягкой улыбкой. Взгляд жесткий. На лице выражение досады. Гнев раздирал душу. Он почти не обращал внимания на сидевшего около стола Берлиозова. Говорил как будто бы с самим собой:
– Они ничего не понимают! Путаники. Им бы через духовную семинарию пройти. Вот где прививают дисциплину ума. Все ясно. Все по полочкам. Нахватались там, на Западе, всяких философий, а у Основоположников ведь все ясно сказано. И в нашей программе все четко расписано. Во главе угла тяжелая промышленность. Мы находимся в капиталистическом окружении, и мы должны быть готовы ко всему. Страна должна быть могущественной державой, а Партия должна превратиться в единый монолитный отряд с дисциплиной как в ордене рыцарей Храма или у монахов ордена Сердца Божьего. Всякие шатания непозволительная роскошь. А они: «Ах крестьянство в Малославии! Ах, голодомор! Ах, слишком круто с коллективизацией!». Не понимают, не хотят понять, что если мы крестьянство не поставим в рамки, то завтра оно снова породит частника, а тот начнет душить социализм. И рабочей силы нам не хватает. А где ее взять? Значит, нужно создать условия, чтобы избыток рабочей силы из деревни потек в город. А это возможно только через коллективное механизированное хозяйство. А сколько собак на меня повесили за прекращение Нового Курса. А ведь эти мелкие и средние городские хозяйчики были не менее опасны, чем деревенские мироеды. Но этот так называемый любимец Партии… «Обогащайтесь!» – орет.
– Вы имеете ввиду Самаркандова? Опасный человек!
– Опасный то он опасный, но с ним торопиться не след. Вот кто виснет у меня на вороту, так это Радков. Ратует за союз аллеманских пролетарцев с социал-демократами. Они же нам всю идеологию запутают своими рассуждениями! Уж тогда пусть лучше Шикль. С ним по крайней мере все ясно: он там – мы здесь.
– Учту, друг Джурга. А Радкова еще кое-кто поддерживает.
– Ну тебе, слава богу, разжевывать не надо. Однако, самая главная проблема не в нем.
– Вы правы, друг Джурга. Эта история с Костаревым на съезде победителей просто позор. Вы трудитесь, здоровья не щадите, строите новую державу, а они, изволите ли видеть, за Костарева голосуют. У него, дескать, репутация. А какая у него репутация, у меня спросите. Я, с вашего позволения, им лично займусь.
– Я тебе такого указания не давал. Но если что с ним случится, то…
– Обижаете, друг Джурга. Я, кажется, еще ни разу не подводил.
– За то и держу. Я тебе так скажу, пора выдвигать молодые, решительные кадры, не испорченные заумной болтовней старперов. А тем пора и на покой.
– Будет исполнено.
– Ну ты, не очень… обстановка еще не созрела. Вот когда народ поймет их сущность, когда на них обрушится гнев масс, вот тогда. Праведный гнев масс, вот что сейчас надобно.
– Конечно! Покушения на лучших людей Партии нельзя прощать!
– Умен, сволочь, ох умен! Придется когда-нибудь расстрелять. Я вижу, тебе все ясно. Действуй дорогой. За мной не пропадет. Да, а почему ты меня всё Джургой называешь? Ястреб тоже неплохо, и тебе пора партийную кличку дать. Ну об этом мы еще подумаем.
– Я, какжется, перестарался. Со старым чертом нужно аккуратней. Спасибо за доверие, друг Джурга.
– Из спасибо шубы не сошьешь.
– Оправдаю доверие.
– Это другое дело. А то «спасибо». Да, кстати, не худо бы выяснить, чем наши военные дышат…
– Слушай, как дела с этим психом? Как его, Никитин, кажется?
– Его жалоба в отношении сожительства Костарева с его женой должна была рассматриваться парткомиссией по этике, но Никитин на заседание не явился, сказал, что комиссии не верит, и разберется с обидчиком сам.
– Ай-яй-яй! Ка-а-кой самоуправец! Надо бы в Северной Пальмире на всякий случай ОВБ укрепить. Наших руководителей беречь надо!
– Уже исполнено. В помощь пальмирским органам направлена группа Задунайского. Там начальник ОВБ новый, еще не освоился.
– Когда же эта смена произошла? Почему Грибов со мной не согласовал? Много на себя берет!
– Я так понимаю, он свои кадры подбирает.
Джурга с интересом посмотрел на Берлиозова. Кого-то он мне напоминает сейчас? Ну конечно, сову! Немигающий взгляд, еще эти его стекляшки. Хищник.
– Да, вот еще что. Время сейчас тревожное, решительность требуется. Враг не дремлет. Да и часть старых пролетарцев морально переродилась. Предстоит большая работа по укреплению рядов. Грибову придется тяжело. Может не справиться. Присматривайся.
– Моего непосредственного вмешательства не требует. Бережет пока. Хорошо, побережемся. Говорит, что мое время придет. Будем готовиться. С этим старым бандитом нужно держать ухо востро. Слушаюсь. Разрешите идти?
– Где Берлиозов? Куда он запропастился? Никогда не найдешь, когда он нужен!
– Друг Берлиозов в приемной. – Скребков хорошо знал Джургу и понимал, когда он действительно взволнован, а когда играет на публику. В последнем случае он был особенно опасен.
– Так в чем дело? Чего он там дожидается?
Лавр Берлиозов был сама безутешная скорбь.
– Как это могло случиться?! Где вы все были?! Не уберечь такого человека, такого человека! Чего вы все после этого стоите?! Зачем мы держим весь ваш дармоедский комиссариат?!
– Друг Джурга, я глубоко скорблю о случившемся. Друг Костарев был моим личным другом. Сейчас я взял на себя смелость лично возглавить расследование обстоятельств этого чудовищного злодеяния. Первые результаты показывают, что имела место преступная халатность. Однако, не исключаю, что за этим может крыться заговор.
– Вот именно. Убийство друга Костарева может являться сигналом для скрытых врагов пролетарской власти и партии к открытому наступлению на завоевания трудящихся. Совершенно необходимо их упредить!
– Абсолютно с вами согласен, но…
– В чем дело? Что тебя смущает?
Кадры контрразведчиков меня беспокоят. Старые привычки…
– Сейчас не время об этом. Коней на переправе не меняют.
– Ага, значит после переправы. – Лавр встал, одернул гимнастерку. – Разрешите идти?
– Не торопись! Я вот о чем думаю – мы должны действовать оперативно. Нельзя давать врагам опомниться.
– Можно создать чрезвычайные суды с особыми полномочиями и ускоренной процедурой рассмотрения дел.
– То, что ты предлагаешь, очень и очень серьезно. Здесь необходимо участие представителей трудящихся. Кроме того, наш народ должен знать всю глубину падения этих перерожденцев, всю мерзостность и чудовищность их злодеяний. Необходима широкая пропагандистская компания, которая поможет широким массам правильно ориентироваться в обстановке.
