Танюша, совсем сонная, сидела на крыльце, обняв руками худенькие коленки. Занимался рассвет: солнце уже слегка позолотило верхушки раскидистых яблонь, кусты сирени и яркие шапки георгинов. Утренний холодок приятно освежал кожу девочки, и она даже немного задремала, сидя на широких деревянных ступенях. Двери большого бревенчатого дома были открыты настежь. Наполненный жаром июньской ночи, он только начинал «дышать» утренней прохладой. Закрыв глаза, девочка сидела в тени, и ей совсем не хотелось возвращаться в ночную духоту дома. Сквозь полуприкрытые ресницы Таня заметила серого кота, который украдкой выбрался из сарая после ночных гуляний. Он уселся подле неё и начал приводить в порядок свою запылившуюся шёрстку. Девочке было приятно ощущать локотком тёплый пушистый бок кота, слушать его убаюкивающее мурлыканье. Но тут до её слуха донёсся всплеск воды и, в удивлении открыв глаза, она увидела, как над крышей сарая, над зелёными кустами малины взлетела в небо прозрачная водяная струя. Она поднималась всё выше и выше к небу. Затем серебристая струя выгнулась в дугу, и под ней возникла волшебная радуга! Таня ахнула, засмеявшись, вскочила с крыльца и побежала в огород. Открыв калитку и устремившись вперёд по дорожке, она увидела, как радуга, покачиваясь, переливается и дрожит над верхушками малиновых кустов, а ниже, среди мокрых веток виднеется порыжевшая от старости зимняя шапка. Как будто сказочный гном ходил по огороду и поливал его, пока хозяева дома ещё спали. «Дедушка…» – с нежностью подумала девочка. Она еще несколько минут любовалась красотой радуги, родившейся из поливального шланга, но так и не решилась пойти вперёд по вязкой от воды земляной дорожке. Танюша почувствовала, что продрогла на утреннем свежем ветерке, и, помахав напоследок ладошкой человеку, скрывшемуся в высоченных зарослях малины, побежала в дом.
Уже лежа в тёплой постели, Таня продолжала улыбаться увиденному ею чуду. «Деда… Надо же! Радуга! Поливает так рано! Мой дедушка, мой хороший деда…». Крепкий сон смежил её веки, и она уже не слышала, как под окном прошаркали сапоги из грубой воловьей кожи, как затявкал рыжий Тузик, радостно приветствуя хозяина. И во дворе снова стало тихо.
Андрей Евдокимович, приподнявшись на руках, с трудом уселся на крыльцо. Запахнув стёганую фуфайку, он принялся счищать с подошвы сапог налипшую чёрную землю. Удавалось ему это с трудом: старый столовый нож то и дело выскальзывал из пальцев, а нагибаться вперёд, чтобы дотянуться до подошвы больших несуразных сапог, было тяжело. Массивную и высокую, эту обувь лишь с натяжкой можно было назвать сапогами. Но зато их необычная форма позволяла ему пусть худо-бедно, но всё же ходить. И не только ходить, но и подметать двор, чистить снег, носить воду и даже вскапывать огород, что Андрей Евдокимович и делал каждую весну и осень. На своих натруженных уставших коленях. Потому что ниже колен ног у него не было.
Наконец добравшись до кухни, он уселся на железную кровать, стащил сапоги, снял с культей мягкие чулочки и ладонями принялся разминать покрасневшие колени. Откинувшись на подушку, Андрей Евдокимович устало вздохнул. Долго глядел в окно на позолоченный солнцем край крыши и кусочек голубого неба, по которому бежали пушистые облака. Потом он закрыл глаза и, улыбаясь, подумал, что жизнь, какая-никакая, а все-таки вещь хорошая! И, несмотря ни на что, он человек счастливый. Выросли дети, внуки… Всё у них складывается как будто неплохо. О стариках не забывают, уважают. Вот Танюшка, младшенькая внучка, каждые выходные торопится к бабушке с дедушкой, частенько у них ночует, а как приведёт с собой гурьбу подружек, так весь их старый дом наполняется заливистым детским смехом. А уж как она деда любит! Бежит по улице к его скамейке, и скорее обнимать! Да ещё и поцелует его несколько раз в колючую щеку. А малышкой-то, бывало, возьмёт, да и заснёт, положив голову ему на колени. Ну, а сегодня утром, надо же, он увидел, проснулась ни свет, ни заря и прибежала в огород. И всё-то ей удивительно, всё радостно: и вода, бьющая из шланга, и роса на цветах, и солнце в небе. И всех-то собачек и кошек она любит и жалеет, никого не обидит. А уж как начнёт про книжки свои рассказывать, заслушаешься! Растёт девочка – отрада для дедова сердца!
Старик лежал, закинув руки за голову, и улыбался этим мыслям. В свои семьдесят лет он всё еще был добр и наивен, словно ребёнок, никак не желая принимать неизбежное – жизнь не дарит подарков просто так, ничего не беря взамен. Но порой ему думалось, что пришёл он на эту землю, дабы преодолеть все возможные испытания, какие только могут выпасть на долю человека. Многое уже совсем забылось, многое притупилось и отболело. Но только одно горькое воспоминание о самом страшном дне в его жизни всё ещё резало по сердцу острым ножом, пытало его нервы калёным железом, потому что осталось оно с ним навсегда. Потому что в тот судьбоносный день он утратил часть себя самого.
В октябре одна тысяча девятьсот первого года, пятнадцатого числа по новому стилю, в сибирской казачьей станице Копыловке родился мальчик Андрюша с небесно-голубыми глазами и рыжим пушком на нежном темечке. Он был настоящим богатырем, пухлощеким и спокойным. Спал, прижавшись розовой щекой к материнской груди, и причмокивал во сне. Все дивились, что растёт он, долгожданный первенец, как в сказке – не по дням, а по часам. Не прошло и месяца, а уже смеётся и хватает ручкой привезённую отцом с ярмарки погремушку, и старается повернуться на живот.
Вот только матери достался сынок так тяжело, что не выдержала она двух суток мучительных родов и занемогла. Грустно улыбалась, глядя на малыша, и кормила своим молоком, да недолго. Не хватало у нее сил нянчить сына на руках – плакала она, положив его рядом с собой на подушку, да молилась о нём Богу и тихо угасала. Когда же Евдоким наконец привёз из города доктора, тот, взглянув на бледное лицо и обведенные синевой глаза его жены, тут же сурово попенял мужу: «Почему так поздно? Чего ждали?». Он похлопотал немного вокруг больной, выписал ей какую-то микстуру, но, выйдя в сени, с горечью сказал Евдокиму: «Вы о своих лошадях лучше заботитесь! О коровах! А о жене, видимо, не надо! Почему не приехали раньше? А теперь, извините, слишком поздно! Ничем не могу помочь! Берегите сына! Он, к счастью, здоров».
Так Андрюша в два года потерял мать, а, немного погодя, отец женился снова, и в их дом пришла мачеха. Она была женщина неплохая, беззлобная, но не до Андрюши ей было – одна за другой родились у неё три дочки. Маленький Андрюша сам по себе тихонечко играл в уголке, стараясь никому не докучать, и рос молчаливым и застенчивым ребенком. Сыт, одет, обут – чего еще надо? Бабушка, видя, как здоровый весёлый мальчик попросту «дичает» в отчем доме, забрала малыша к себе.
