1. Пролог
Тихой зимней ночью с небес устало сыплется снег, падает кружевом на пики башен, обледенелые мосты и бойницы, некогда прекрасный сад серокаменного замка. На крыше одной из башен стоит светловолосый мужчина в чёрно-красных одеждах, на плечах и спине серебряными нитями вышиты белые львы – герб династии Снежных Бра́мов.
Взгляд мужчины пронзает ночной мрак, но видит лорд не могучий ряд горного хребта, неприступной стеной опоясывающий его земли, не пышные кроны разлапистых елей и можжевельника, не бассейн обледенелого озера в долине. Перед его взором иное – призрачный облик врага – громадных размеров орёл с рваным шрамом на левом глазу и двухметровым разлетом крыльев.
Враг уже давным-давно томится в Чертогах Бога Смерти, лорд самолично отправил Орла́на Всемогущего туда, когда тот налетел на земли Эйгана с четырехтысячным войском, чтобы присвоить владения Бра́мов. Однако недруг успел перед смертью наградить род Бра́мов проклятьем, и оно не выпускает свои мерзкие когти из душ храбро сражающихся воинов на протяжении трёх столетий.
До сих пор слова старого интригана скрипят в голове. Эйган одержал победу в честном поединке, молодой и полный сил, он вонзил Орла́ну Всемогущему меч в сердце, изо рта поверженного хлынула кровь, Орла́н схватил рукой лезвие, а другой свободную ладонь Бра́ма и зло прохрипел:
– «За то, что убил меня, львиный лорд, проклинаю тебя! Отныне ты понесешь крест двух судеб! Жизни и сущности моего и твоего народов сольются воедино! Ты будешь мчаться лапами по снегу, но и рассекать молочные небеса крыльями. Станешь охранять два царства! А если про мой народ однажды в час нужды забудешь… тебя поразит ледяная хворь! Она постепенно и мучительно захватит всё твоё тело. Ты зачахнешь от одиночества. Не будет у тебя наследников! Помни мои слова, львиный лорд!»
Орла́н Всемогущий уснул вечным сном, но его проклятие не думало дремать, как посчитал Брам. С рассветом произошло ужасное… Эйган проснулся от раздирающей боли в груди, лев внутри бесновался и рвался на волю. Лорд ползком выбрался на балкон: невыносимо тянуло к небу. Эйган добрался до парапета и, повинуясь неясному порыву, прыгнул в рассветное марево, но не приземлился, как обычно, на четыре мохнатые лапы, а воспарил под просыпающиеся небеса.
Тем памятным утром воплотилась часть проклятья поверженного Орла́на Всемогущего: львы и орлы переродились грифонами – полуорлами-полульвами.
Пришел крах прежним устоям. Адаптироваться к существенным изменениям оказалось непросто, многие погибли, не сумев справиться с новой сущностью, и разбились подобно падающим камням с неба. В гневе Эйган изгнал переродившихся воинов Орла́на со своих земель и забыл о них… до одного дня.
Несколько месяцев спустя к замку Брама прибыл гонец от изгнанных, они просили помощи в войне с драконами, но Эйган отказал, пошёл на поводу у эмоций, за что вскорости и поплатился. Как и проклинал Орла́н Всемогущий, Эйгана поразила ледяная хворь. Болезнь причиняла невыносимую боль, стремительно разрастаясь, она вгрызалась в кожу, захватив большую часть правой половины лица, и вздумала спускаться на шею.
И ни лекари, ни маги не могли исцелить лорда, лишь сожалеюще кивали головами и разводили руками.
Тогда Брам и вспомнил о проклятии Орла́на. Созвал войско и полетел на выручку изгнанным. Объединившись, они истребили драконов, прорвавшихся в Снежную Загора́вию из мира Ледяная Пустошь.
Но и это не сняло проклятия, ледяная хворь по-прежнему не выпускала лорда из когтей. Эйгана стали чураться, он превратился в жестокого раздражительного правителя. Никто не смел бросить ему вызов, а те, кто всё-таки решался, лишились головы в поединке. Шли дни, Эйган сгорал от боли и одиночества, и в одну из мучительных ночей к нему в сон явился Орла́н Всемогущий.
– «Это тебе в назидание за то, что отверг просящего о помощи собрата. Но я дарую шанс на исцеление. Только истинная любовь способна вытравить из твоей загубленной души моё проклятье…» После этого сна проклятие замедлило рост, но не исчезло.
Эйган мотнул головой, вытряхивая неприятные воспоминания. Каждый раз они отдаются щемящей болью в сердце. Усмехнулся: он глупец, раз поверил коварному орлу, что есть шанс избавиться от проклятия. Кто наберётся смелости полюбить такое чудовище, как он?! За три столетия такая не нашлась…
Холодный, злорадный смех мужчины рассеялся эхом по округе, пугая притаившуюся в густых сумерках живность, а в следующий миг в тёмные небеса взмыл белоснежный грифон.
2. Треск 1
– Айла! А-айла?! – верещала подруга на ухо, пытаясь меня добудиться, но тщетно. Тесные объятия сна никак не желали выпускать меня из своих призрачных грёз.
Я прекрасно слышала зов Бриа́ны, но не могла разлепить веки. Мной завладел странный сон. Я бежала по зимнему лесу меж высоких лапистых елей и сосен, наряженных в белые шубы, петляла зигзагами, по колено, а то и по пояс утопая в сугробах. Алое платье ужасно мешало. Меховую накидку я где-то потеряла, она зацепилась за кусты, и впопыхах мне пришлось её снять. Тело пронизывало колким холодом. Длинные белые перчатки на руках совсем не спасали от лютого мороза.
Я бежала и постоянно оглядываясь, потому что кто-то меня преследовал! Кто-то очень сильный, ловкий и быстрый, но кто именно – я не видела. В спину подгоняло злое рычание, оно разносилось по лесу вибрирующим эхом, оседая на моей замёрзшей коже противными мурашками. Хруст снега под сапогами, бешеный гомон собственного сердца и сорванное от продолжительного бега дыхание заглушали остальные звуки. Я хорошенько успела прочувствовать себя добычей матёрого хищника, решившего сначала поиграть с жертвой перед трапезой.
В очередной раз оглянувшись, различила мелькнувшую среди снежных бугров и елей грязно-белую тень; хотела ускориться, но внезапно нога заскользила по невысокому склону, и я кубарем покатилась вниз. Приземление вышло неприятным, пока я кряхтела и барахталась в снегу, меня нагнал преследователь. Заслышав близко за спиной утробное рычание, я застыла, забыв, что нужно дышать. Руки и колени утопли в снежных хлопьях, кожу жёг холод, но на эти мелочи я внимания уже не обращала, всё оно сконцентрировалось на хищнике за спиной.
Кто же это?! Волк или рысь? До жути было страшно!
Зверь шумно дышал и вдруг недовольно заревел, хлопнул чем-то тяжёлым по заснеженной земле, подняв в воздух ворох снега, который хрупким вихрем осыпался на бедную меня. Я сжалась в комок от оглушительного рыка. Что хищнику нужно? Почему просто не сожрет?
Медленно повернула голову через плечо, растрепавшиеся русые волосы некогда чудесной прически застили обзор, но и малого мне хватило, чтобы тут же с диким воплем отскочить на пару метров от огромного белого льва!
