Как быстро повзрослело лето,
Украв тепло, сбежало в даль.
Не жаль.
Печаль.
Меня там нету,
Где солнце пьяный жжет мистраль.
Как быстро облетают листья,
Целуя землю перед сном.
Как взлом.
Прием.
Макаю кисти
И на картине светлый дом.
Как быстро, быстро, быстро, быстро…
Жизнь, как канкан, но все в кювет.
Рассвет.
Памфлет.
Я не со всеми,
Мне б только слышать твой «Привет».
Расстрелянный ветрами серый вечер.
Февральская придуманная страсть
Заснеженные души искалечив,
Царапает, но не дает упасть
И двое в том окне, которое не гаснет,
Как тени тех теней, что якобы живут.
Попробуют опять найти кусочек счастья:
"Узнать, любить, иметь на 5 минут".
А время каруселью в дикой пляске
Помашет стрелками. Не грустно, не смешно.
Февраль пройдет, оставив в зимней сказке
Гореть всегда для тех двоих окно.
Растоплю половинку луны в кружке чая.
Облакам подмигну, заметая дороги.
Пара сотен шагов нам осталось до мая.
Убегут, не простившись, снега-недотроги.
Шумный город открыл свои двери для ночи.
Перфорации окон домов красно-желты.
Я могла бы остаться с тобой, если хочешь.
Я б хотела, но «да» твое словно бы стерто…
Растяну на ладони пунктир горизонта,
Защемив пару лучиков солнцу улыбкой.
Теребит душу свет, ну а ноздри – озон. Ты
Для меня уже стал разноцветной открыткой.
Сонный город впустил в сердце утренний ветер,
Дал прогреть себя солнцу от бога до черта.
Ты б хотел бы остаться со мной на рассвете.
Я могла бы, но «нет» мое точно и твердо.
Стой!
Если хочется прыгать, от счастья плясать или просто бежать, обгоняя песчинки, от ветра снующие.
Вой!
Если нужно молчать, равнодушно пытать отражение в зеркале, забывая про вечность, сознание
гнущую.
Ври!
Если правда клокочет в озлобленном горле, и рвется наружу, невыспавшись, талая гордость с
порывами злобы.
Жми!
Если тесно и низко, и светит в глаза пораженная горем и колкостью совесть с обрывками робы.
Жди!
Если рвется цепочка секунд на куски, обнимая каленым железом безвольную шею и падает в бездну увядшую.
Мсти!
Если нечем и нечего крыть, если жилы в крови, и погасли зрачки в городских обезумевших окнах, забывших про кое-что важное…
Бесятся волки. Жуткое счастье
Видеть неистовства пляс.
Комья земли и раскрытые пасти,
Всхлип, но он тут же погас.
Красное небо и кровь на сугробах
Клочья ободранных тел.
Нету для волка ни урны, ни гроба,
Если он вдруг не успел.
Все вплетены в эти странные игры
Черный оскал и глаза.
Мясом давиться. Кто рядом – погибли.
Нет, не нажать тормоза.
Странное, страшное, дикое счастье.
Слышать сей бешенству гимн.
Солнце сменило луну, но уж видно —
Не выжил к утру ни один…
Ты царапаешь губы красной помадой,
Препарируя сердце тонкой шпилькой.
Буквы мятых газет обсуждают в парадной
Кто убит, кто женат, сервировку вилок.
Ногтем высечешь время прихода-ухода.
В зеркале закрывается дверь. Дует.
Знаю, твоя любовь прожила три года.
Ты убьешь меня скоро. Давай. Do it.
Асфальт впитал мой взгляд, не успел догнать тебя.
Второй твой каблук. уже повернул за Угол.
Буду сидеть, вином ревность теребя,
Вспоминать равнодушные красные губы.
Зима молчит который год.
С улыбкой белой Моны Лизы
Глядит, как нервный пешеход
Страдает от ее капризов.
Зима – загадка, ребус, шанс
Познать простые тайны жизни.
Но почему-то каждый раз
Метелью путаются мысли.
О, автор, правы были вы:
Никто не думает: откуда
Пришла зима, неся нули
заснеженного чуда.
Она ждала, когда рассвет
Поленится вставать пораньше.
Когда небесный трафарет
Накроет город сладкой фальшью.
Ждала тихонько, не дыша,
Когда затопит душу нега,
Чтоб с неба вывалить ушат
Столь ожидаемого снега.
А я, ловя ладонью пух
Таинственных шестигранёнок,
Хочу, чтоб уловил мой слух
Как вечер мрачен, зол и звонок.
Как трудно ветру в север гнать
Отравленные скукой чувства,
Как шумный город в шесть-ноль-пять
Застынет в пробочном безумстве.
Зима нарушить свой обет
Молчанья ни за что не хочет.
И, словно мим, немой сюжет
Безмолвно вьюгами бормочет.
Но я, отбросив всякий страх
И смысл неправильных суждений,
Подумаю, что в небесах
Устали уж от объяснений.
Что тайны нет, что снег и лед,
Которые молчаньем душат
Уйдут. А стужа не пройдет
Зима лишь в наших душах.
Под звездой одинокий горбатый фонарь
Доживал свои дни, угасая в томленьи.
Он хотел видеть ту, что над ним жгла печаль.
Но не мог хоть глазком, даже и на мгновенье.
Видел он лишь асфальт в рыжих бутсах листвы,
Как скребут зимний снег бесконечные ноги,
Воробьев, что клевали окурки весны,
Как хохочет ребенок без мамочки строгой.
Он не видел лишь ту, что бросала свой свет
На его утомленную жизнью макушку.
Месяц лаял, давясь всей жестокостью лет,
Осыпаясь на землю кокосовой стружкой.
А фонарь, вечно гордый, но сгорбленный мим,
Что не видел любви, но умел удивляться,
Жаждал, ждал, страстно верил, что им
С той Джульеттой-звездой суждено повидаться.
Он смотрел, как гуляет по лужам мороз,
Как ловили ветра хвост заблудшей собаки.
Но хоть силился, только он словно прирос
Искривленной душой к перекрестку во мраке.
Не терял он надежды, слагая стихи
Своей первой единственной звездной подруге.
Видно были они не настолько плохи,
Раз сбылась вдруг мечта в ночь таинственной вьюги.
День сбежал по заре, ночь вскарабкалась ввысь.
И упала звезда фонарю прямо в ноги.
Он увидел ее, их сердца налились
Кратким взглядом любви и… Ушла она к Богу.
Бесконечности свет в тот искрящийся миг
Им судьба отдала, но была все ж сурова…
Да, фонарь навсегда жизни смысл постиг,
Хоть уже никогда не зажегся он снова.
Наступлю на глянцевую лужу,
Небо пополам от каблука.
Знаешь, а ведь если облака,
Не жалея, вывернуть наружу,
То родится новая строка.
Мягкую потрогаю волну я.
Соль и синь сбегают по рукам.
Знаешь, если верить нашим снам,
Мы летаем, ветер птиц воруя.
Вот и не пускают к небесам.
Скоростной режим нарушен света.
Облака в воде, а в небе соль.
Знаешь, если «до», "ми", "ля-бемоль"
Напевать, то сбудется все это.
Ты хотя б поверить мне позволь…
Холодной ладошкой царапает кожу
весна-истеричка.
Последняя спичка
погасла, исчезла, влетела в забвенье.
Сомненья…
Наверное, все же
уже не постичь мне
твои параллели, твои исступленья.
Весна, обезумев, погрязнет в скандалах.
Мне мало их.
Хочется жизни вне жизни…
Преследуют мысли:
как, в белом и чистом,
болтаться в забытого мира провалах.
Знакомое чувство вины накатило.
