Пролог
«Все будет правильно, на этом построен мир», – вспомнила Соня строчки из
Булгакова, глядя на грязные сырые стены затхлого подвала. Интересно, что
писатель имел в виду? И как это можно назвать правильным?
Она убрала прилипшие к вспотевшему лицу прядки волос и глубоко
вздохнула. В последние дни все её мысли были о смерти и ни о чем другом. А о
чем еще можно думать, если ты оказалась в таком месте? Когда тебе 18, смерть
обычно кажется чем-то абстрактным, далеким… И даже случись что-то ужасное –
авария, катастрофа, теракт – ты все равно не успеваешь поразмыслить о смерти,
ощутить ее медленное приближение и леденящее душу дыхание. Соня не хотела
впускать ее в свои мысли, но та не спрашивала разрешения.
Можно, конечно, попытаться поразмышлять о прожитой жизни, стало бы,
наверное, немного веселей. Но что о ней думать, т
акой короткой и бестолковой, даже посмаковать нечего, только жалеть себя…
Жила-была девушка по имени Соня, полюбила парня, Кирилла. И не просто
полюбила, а до смерти. И, соответственно, умерла. Даже не умерла, а погибла.
Хоть бы шекспировская трагедия, но нет, даже на бульварный роман не тянет…
И можно было бы поставить в этой истории точку. Но Сонька еще была жива.
Часть первая
Глава 1.
«Все-таки как хорошо в селе, подальше от городской духоты и едкого запаха
расплавленного асфальта», – думала Соня, разглядывая обложки привезенных
томов. Гюго, Флобер, Булгаков. Ее любимые писатели. «С кого начать?» – ломала
она голову.
Она сидела на полу перед раскрытой дорожной сумкой и аккуратно вынимала
книги. Свежий ветерок приятно задувал через открытое окно комнаты, развевая
непослушные рыжие локоны девочки.
Соня всегда привозила с собой в село гору книг, надеясь, за лето непременно
прочитать их все. Но на деле ей едва удавалось осилить одну-две. И в
конце каникул она также аккуратно складывала их в сумку и волокла обратно
домой.
– Сонь, это ты? – послышался за спиной заспанный голос подруги Вики.
– Я, – бодро ответила Соня.
– А чего вскочила? – спросила Вика, сонно приоткрывая глаза.
– И ты вставай, пора уже. У нас тут не принято долго спать.
Вика села на кровати и, взглянув на часы, простонала:
– О боже, рань же несусветная, на фига мне вставать? Ты делай что хочешь, я
спать буду.
– Вставай, говорю! Бабушка этого не любит, – предупредила Соня.
Вика хотела было возразить, мол, бабкой ее не возьмешь, но не успела. Дверь
в комнату распахнулась, и в проеме показалась бабушка собственной персоной.
Широкая, тучная, с круглым румяным лицом, в легкой ситцевой кофте,
подоткнутой за пояс и синей юбкой. Она бы не казалась грозной, если б не
пронзительный колющий взор некогда голубых, а ныне выцветших глаз. Брови
бабки сошлись на переносице, недобрый взгляд метнулся в сторону Вики.
– Здравствуйте, – произнесла та, выдавив улыбку, и, не получив ответа,
быстро нырнула с головой под одеяло, не желая далее испытывать судьбу.
– Привет, бабулик, мы уже идем, – быстро сказала Сонька и тоже растянула
губы в улыбке.
– Ну-ну, – отозвалась бабка, уперла руки в боки и, оглядев комнату,
недовольно пробурчала: – Вы что это тут устроили? Почему все разбросано? И
чего ты уселась на полу? Фу, ну и пылищу развела. – Она брезгливо махнула
рукой. – Опять макулатуру притаранила. Мы ее из дому, она – в дом!
Бабушка прошла вглубь комнаты, перешагивая через книги и тяжело вздыхая.
– Вот откуда в тебе такая тяга к собирательству? Прямо как у Семеныча. В
дом к нему не зайти: банки, склянки, сам в сенях сидит–места нет. Но этот старый
хрен головой поехал, Господи, прости. А ты-то…
– Бабушка, это все мои любимые, за лето хочу прочитать.
– Тьфу. Нашли себе развлечение! В доме дел невпроворот, а они сидят днем и
ночью с книжками в руках, глазами тычут, что, спрашивается, выискивают… прямо
меломаны какие-то.
– Бабуль, вообще-то меломаны – это те… – начала было Сонька, но
наткнувшись на суровый взгляд бабки, осеклась. – Меломаны так меломаны, – тихо
согласилась она, – какая уж тут разница.
С Серафимой Пантелеймоновной, бабушкой Сони, никто не решался спорить:
не положено. Она была «старшей по званию», обладая в семье Сувориных
авторитетом и абсолютной властью. Ее слова являлись законом для всех членов
семьи. Так сказать, истиной в последней инстанции. Дочь генерала Орбана и вдова
генерала Суворина – она была два
жды генеральшей. И в свои семьдесят четыре года с гордостью несла на своих
немолодых плечах это звание вместе со всеми тяготами сельской жизни.
Снизу доносился запах свежевыпеченной сдобы, приятно заполнявший
комнату девочек. Бабка насторожилась, принюхалась.
– Давай убирай свой хлам и маршируй за стол, – скомандовала она. – И ты
тоже, как там тебя? – обратилась она к Вике. – Тоже мне, укрылась в
бомбоубежище.
– А что на завтрак? – живо спросила Соня, вдыхая манящий аромат.
– Отставить вопросы, не в ресторан пришла. Что мать твоя наготовила, то и
будешь есть. «Хотя она та еще повариха», —недовольно заметила бабушка. – Дым
столбом, чем пахнет, не поймешь. Дышать нечем. У меня тут с вами криз
гипертонический случится, – тяжело вздыхая, сокрушалась она и снова
принюхалась. – Абсолютно непонятный запах, прям душок. Господи помилуй, –
она быстро перекрестилась.
Серафима все еще ворчала, покидая комнату девочек, но в голосе уже не
звучали прежние жесткие нотки.
– Соник! – шепотом позвала Вика из-под одеяла. – Ушла?
– Ушла, – подтвердила Соня.
– Капец, ну и бабка у тебя, конь в пальто… Я ее боюсь!
– Ты? – прыснула Соня. – В ее возрасте ты хуже будешь…
– Я? – вытаращилась подруга. – Да я только с виду такая.
– Так и она тоже, – весело перебила Соня. – Вид у нее грозный, ей надо сразу
всем показать, кто в доме хозяин, а так она крутая, с понятиями. Вот увидишь.
Давай вылазь. На завтрак опоздать? Упаси боже!
Сонька изобразила выражение лица Серафимы Пантелеймоновны и быстро
перекрестилась. Вика захихикала.
– Ладно. – Она сладко потянулась, издав тихий стон удовольствия, и побрела
в ванную комнату.
Сонька живенько заправила постель, сложила на полку книги, так и не выбрав
ни одну. Она тщательно причесала свои длинные волосы и привычным движением
собрала их в хвост. Затем подошла к старому зеркалу и с любопытством в него
взглянула. Большие карие глаза отражения, обрамленные длинными пушистыми
ресницами, встретились с пристальным собственным взглядом Сони.. Темные
густые брови машинально подпрыгнули вверх, добавляя лицу выразительности.
Пухлые губы, чуть выпятившись вперед, дополнили образ весьма очаровательной
девушки.
«Ну, что ж, хороша. – Сонька одобрительно кивнула и придала своему лицу
томное выражение. – Девушка-мечта, а может даже вамп, кто знает». Она
хихикнула и, высунув язык, скорчила рожицу, дразня саму себя. Теперь в зеркале
