Предисловие
Запуская в печать первую часть своего романа про сталкера Француза под названием «Нет правды на земле» я, как мне казалось, обоснованно полагал получить заслуженный гонорар и, используя его, приняться за вторую, давно запланированную, часть – «Кольцо судьбы». Однако ирония моей собственной судьбы состоит в том, что, несмотря на живой интерес к опубликованной книге, я не получил за неё ни единой копейки! Был продан лишь оплаченный мной тираж. Поэтому писал я вторую часть лишь на основе своего голого энтузиазма, неуёмной потребности довершить начатое и черпая силы в этом желании…
В полученных мной многочисленных положительных отзывах на первую часть романа «Нет правды на земле» читатели сообщали о том, что с огромным интересом прочитали её, при этом прониклись симпатией и сочувствием к главному герою и его друзьям, спрашивали меня о том, останутся ли они в живых? Воссоединится ли Француз со своими дочерьми? И построит ли он своё семейное счастье, о каком мечтал?
Должен напомнить вам, дорогие читатели, что я уже рассказывал в том предисловии, что в основе моего романа лежат подлинные истории настоящих (не вымышленных) людей, непредсказуемые и интригующие, как сама жизнь, с реальными счастливыми и трагичными финалами… Всё, чего я хотел добиться написанием романа, так это донести эти истории до вас в увлекательной и доступной форме, представить понимаемую мной сущность природы «человека с ружьём», попавшего в экстремальные жизненные ситуации, а также природу самой Зоны, какой я её увидел…
С уважением, автор
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя (Новый Завет, Евангелие от Иоанна, глава 15, стих 13)
Глава I
Люди на болоте
Француз зачарованно смотрел через открытую дверцу печи на огонь. Пляшущие языки пламени всегда гипнотизировали его, унося воображение куда-то за границы осязаемого мира. В этом завораживающем движении ему с детства виделось гораздо большее, чем просто горение – неразгаданное таинственное существо, сопровождавшее человечество сотни тысяч лет, и живущее своей непостижимой жизнью… Являясь единственным спасением для людей, оно частенько становилось их же коварным убийцей, возникая неизвестно откуда и исчезая неизвестно куда…
Печь дышала на ладан: дверца едва держалась на ржавой арматурной проволоке и, стоило её тронуть, угрожающе выдвигалась из кирпичного проёма, готовая упасть на истопника. Сквозь бесчисленные трещины старой плиты и обветшавшей кладки свет озарял убогую обстановку их случайного пристанища, изгибаясь на ней в своём мудрёном ритуальном танце… Выбрав поленья потолще, Француз аккуратно, чтобы не обжечься, положил их на подёрнутые пеплом угли. Задремавший было хищник вновь встрепенулся и принялся жадно, с глухим звериным урчанием поедать сухое, затрещавшее от нестерпимого жара, дерево. Размягчённый ностальгией и печным теплом, сталкер вздрогнул от громогласного вопля за спиной:
– Ш-ша-а! В гр-робину, вашу мать! Всех порешу, ур-р-рки!..
– Рифлёный! Рифлёный, ты что разорался, дурень? Ребёнка разбудишь! – подскочил он к крикуну.
Бандит не услышал его, а лишь страшно скрежетнул стальными зубами, развернулся к стене и вновь захрапел. Француз озабоченно сунулся в угол: ослеплённые печным огнём глаза едва различили спавшую на топчане, в обнимку с котёнком, пятилетнюю кроху. Девочка скинула во сне одеяло и, по всему видать, мёрзла. Подошедший тщательно укрыл её и вернулся к печке…
За стенами дома тихо, словно загулявший кот, не желавший побеспокоить спящих хозяев, царапался ночной дождь. Но порой, заглушая его, доносились дикие звериные вопли, и под чьими-то тяжёлыми шагами скрипели ступени крыльца. При этом кто-то, обозлённо и шумно сопя, бряцал хлипкой дверной ручкой запертого изнутри дома… Под сердце сталкера накатывал леденящий ужас: «Вот же, занесла нелёгкая чёрт-те знает куда! Мутанты собрались со всей округи! Как же завтра выбираться будем? Да ещё с непредвиденной обузой? И сколько же пришлось перетерпеть тут несчастному ребёнку за время своего долгого одиночества?»
Сталкер подкинул еды оголодавшему печному зверю и вновь ушёл в себя, предавшись горестным размышлениям о том, какие события пережил в течение последних дней… Про то, как он в бою с бандитами у Лесопилки потерял свою Олесю и юного безобидного Сверчка, затем залечил в телепорте у марсианина Игрилла свои раны, получил от него в дорогу щедрые подарки в виде сталкерского снаряжения – АКМа с береттой и трёх ценных артефактов для нужного бартера, – а затем вернулся к месту своего неудачного боя на Водокачке… Там он долго потерянно бродил в надежде обнаружить следы своих друзей – хоть что-то, что помогло бы ему понять, какая там банда была и куда увела их… Затем, не найдя ничего, осушил с горя фляжку спирта и твёрдо решил отправиться в Бункер за помощью.
Идти разумнее всего было обходным и ещё нехоженым маршрутом. Конечно же, он в КПК видел, что выбранный им путь пролегает через дикие болота, в которые мало кто в Зоне решился бы сунуться. Но маловероятные трудности были гораздо предпочтительнее определённого смертельного риска вновь встретить банду головорезов, и Француз, в который раз, доверился своему чутью… Но, вот, поди же ты, случайно приобрёл на своём пути в напарники как раз беглого бандита, а уж потом, в этой лачуге, они обнаружили и Танюшку…
Позавчера, дойдя к исходу дня почти до границы болот, он наткнулся на огромную, двугорбым верблюдом торчащую в закатном зареве, каменную глыбу. Для ночёвки места лучше и придумать нельзя было. Ведь ночью, защищённый гранитной высотой, он гарантировал себе наилучшую безопасность и шансы спокойно выспаться. Украдкой подсвечивая фонариком, сталкер удобно устроился в неглубокой нише макушки мегалита, настелив мягкой травяной ветоши, наскоро запил водой пачку галет с «Завтраком туриста» и мгновенно провалился в тяжёлый, без сновидений, сон…
Утро преподнесло неожиданный сюрприз. Ещё просыпаясь, Француз явственно услышал громогласный мужской мат, прерываемый характерным сухим треском немецкого шмайссера. Выглянув из укрытия, он обнаружил сюрреалистичную картину: внизу, по жёлобу необыкновенно прозрачной и просторной берёзовой лощины, устланной жёлтой листвой, справа по фронту бежал на самодельных кривых костылях, грубо вытесанных из толстых ветвей, одноногий мужик в чёрных заношенных брюках и таком же затрапезном кургузом пиджачке. Голову беглеца венчала, непонятно как державшаяся, чёрная же кепочка с пуговкой наверху. Калека нёсся во весь дух, споро выбрасывая вперёд самодельные ноги, отчего за его спиной громко взвякивали, нещадно колотя по костлявому телу, ПКМБ и патронная лента… За ним, метрах в пятидесяти сзади, скакал такой же одноногий, но на хороших лакированных костылях, фашист! Самый настоящий! В каске со свастикой, в зеленоватой шинели с белым орлом на предплечье и в куцем юфтевом сапоге на единственной ноге… Это он с коротких остановок, неловко опираясь на костыли, пытался поспешными очередями достать удирающего от него пулемётчика… За фашистом, сошедшим с рельсов товарняком, ломающим молодую поросль, летел, зажав в своих кулачищах АКМ и огромный тесак, здоровяк в плотной морской тужурке с двумя рядами блестящих пуговиц, в чёрных форменных штанах, армейских берцах и лихой бескозырке на соломенно-чубастой голове. Именно его матерный рёв оглашал дремлющие окрестности:
