1
Я сидел в комнате и рисовал. Один. Бабушка и дедушка с самого утра были в огороде. Дед занимался своим табаком, который выращивал на трех грядках прямо за домом. Бабушка полола морковь на другом конце участка. Было около 10 часов утра, солнце заливало всю комнату и зайчики прыгали по полу и стенам. Начало июня в этом году выдалось очень жарким, и я то и дело бегал до графина с ключевой водой, которая еще не успела нагреться от солнца.
Я сидел на диване и передо мной была табуретка, на которой у меня лежал альбомный лист, я пытался изобразить на нем наш пруд, который находится в низине и закрыт очень высоким и густым кустарником. Поэтому рисовать приходилось по памяти. Мне нравилось это делать, но результаты всегда были так себе, никакой художественный ценности они не несли, но мне нравился сам процесс. Уже тогда я начинал понимать, что такое кайф от творчества.
Два узких половика, которые всегда лежали на полу в комнате, сушились во дворе, со вечера бабушка их замочила, а утром повесила на солнце. Здоровенные половые доски коричневого цвета кривовато, но все же очень плотно устилали пол всей избы. Единственное, что выдавало – это щели, которые образовались из-за многолетнего ссыхания древесины. Где-то шире, где-то уже. Мой маленький указательный палец кое-где пролезал на всю длину.
Сама изба представляла собой одно помещение, разделенное на две неравных части русской печью. В углу у входа был рукомойник, дальше по стене с обратной стороны печи можно было пройти на небольшое пространство, которое отводилось под кухню, и отделялось от комнаты небольшой деревянной перегородкой, а на месте двери висела старая желтая занавеска. В центре кухни в полу была небольшая дверь в подпол, сколоченная из тех же половых досок. Старые ржавые петли и кольцо, за которое нужно было тянуть, чтобы открыть, выделяли ее на фоне остального полового покрытия. Я ни разу не видел, чтобы дедушка, бабушка, мама или папа открывали эту дверь и спускались туда. По ощущениям от пола избы до земли было примерно около метра.
Родители всегда забирали меня в мае из детского сада и отправляли в деревню к бабушке с дедушкой. Сами они работали и приезжали только по выходным. С утра до вечера я был предоставлен сам себе. Бабушка только изредка заходила проведать меня, сварганить что-нибудь пожрать на скорую руку, и потом обратно идти на огород.
По своей натуре я был спокойным ребенком. Сверстников по соседству не было, да и деревня была не такой уж большой. Несколько домов со старожилами, разбросанные по обе стороны дороги, по которой можно было въехать и выехать. Была пара соседских мальчишек, но они были намного старше меня и, естественно, нянчиться со мной им не хотелось. Хотя они были нормальные и никогда не задирали меня. Иногда бабушка меня даже отпускала с ними на пруд. Но только в те моменты, когда приезжала сестра, которая на 10 лет старше меня, вот с ней им нравилось тусоваться намного больше, чем со мной.
Когда сестра была в городе, я тихо сидел в комнате и рисовал или катался около дома на велосипеде. Перед окнами стояла огромная липа, а под ней лавочка. В ее тени можно было прятаться от солнца и разглядывать густые заросли вишни, которая никогда не давала плодов, а только покрывала своими ветками памятник героям ВОВ.
