Вернул бы Еву в ребро, из которого когда-то вылезла
Передо мной лежит розовый обклеенный какими-то гусиными перьями дневник. Личная собственность той, которую ненавижу. Ненавижу – слабо сказано. Слишком слабо. Я убить ее готов, разорвать на мелкие кусочки, сложить как бумажную куклу и спрятать внутрь.
Всосал бы в легкие как кислород. Согласился и углекислым газом травануться, если б помогло. Вернул бы Еву в ребро, из которого когда-то вылезла.
Воздушное безе, розовая зефирка, одуванчик обыкновенный, а по-факту оказалась коброй. Пробралась под кожу, отравила все нутро сладким до одури ядом. Вирус, к дьяволу. Сбила все внутренние настройки, разрушила все системы. Птичка-синичка. Трепеща маленькими крылышками, вытащила из пекла, в котором варился. А потом скинула с вершин Олимпа на самое дно преисподней.
Ломает всего, горю у дьявола в аду, но как мазохист беру это розовое дерьмо в руки и открываю.
На первой странице крупными разноцветными буквами написано: «Дневник Евы. Личная собственность. Если прочитаешь, сгоришь в муках».
Уже, малиновый пирожок. Уже горю. Только и остается – вдыхать запах обгорелой плоти, танцевать на пепелище воспоминаний. Хиросима и Нагасаки внутри.
Первая встреча. Настоящая первая встреча
День сегодня чудесный. Конец мая и начало сессии. Еще немного и лето. Еще немного и каникулы.
Ева, дневник ты завела не для того, чтобы рассуждать о погоде. А чтобы не забыть ничего связанного с Ним.
Адам. Ударение на первый слог. Для друзей просто Ад. Только друзей у него нет, поэтому Адам. Ударение на первый слог.
Сегодня я бежала на консультацию как ошпаренная кипятком. Опаздывала к преподу, который опозданий не прощает. «Я пришел вовремя и вы должны».
Вдруг из угла выходит Он. По законам физики, которых в мире материи не избежать, я врезалась в его грудь. Похоже, она набита свинцом, ибо мне показалось – лоб мой впечатался в столб. Он даже не шелохнулся. Только посмотрел на меня и скривил лицо, будто я прокаженная, чумная.
Сопли, одни сопли. А чего собственно я хочу от розового дневника?
Первая встреча произошла раньше, чем о ней написала зефирка. Я не верю в судьбу, случай, рок или как там это все называется. Но наше, с позволения сказать, знакомство готовилось в небесной канцелярии заранее.
Впервые я заметил ее, когда воздушное облако в каких-то непонятных воланчиках и оборочках собиралась перейти дорогу по пешеходной полосе. Вместо того чтобы, как положено нормальному человеку, остановиться и посмотреть по сторонам, она сделала шаг на проезжую часть. Чудо, что успел просигналить как сирена скорой помощи. Она распахнула глаза и в последнюю секунду вернула ногу на тротуар, избежав столкновения с черным внедорожником.
Лучше бы тогда покалечил ее, сидел сейчас запертый в клетке. Все лучше, чем хлебать это дерьмо и каждый день пытаться дышать.
Второй раз одуванчик в накрахмаленной юбке шла навстречу по коридору набитому студентами. Делающими вид, что они точат зубы о гранит науки. Порхала вместе с подпрыгивающей юбкой и вместо того, чтобы смотреть по сторонам, уставилась в телефон и мечтательно улыбалась.
Светом ее можно космос согреть, ледники Антарктиды расплавить, Гренландию в Сахару превратить.
За пару шагов до столкновения, а двигаться с проложенного рельсами пути я не собирался – поезд идет, караван бежит, ракета по заданной траектории летит – ее окликнула группа студентов. Одуванчик подпрыгнула и в последнюю секунду свернула.
Третья встреча стала и для меня неожиданностью.
Словно вихрь впечатывается в грудь. Голову с конским хвостом поднимает и глазища распахивает. И думаете – весь мир замирает? Я замираю, в вакууме оказываюсь, а мир как карусель вертится, время со скоростью света несется, адронный коллайдер врубили. А я стою и не знаю, душу, что ли, в глазах разглядеть пытаюсь.
– Извини, – пищит как птенец только из гнезда вылупившийся. И ресницами хлопает будто крыльями. – Я, Ева.
Руку протягивает ладошкой вверх, психолога из себя строит. Кричит этим жестом – я тебе доверяю, никакой угрозы во мне нет. Отодвигаю ее демонстративно. К коже не прикасаюсь только к воздушному безе воланов, а прошибает так, что пальцы в судороге сгибаются. Ладонь несколько раз сжимаю-разжимаю и на воздух несусь, лишь бы не свалиться в припадке посреди коридора.
– Эй, подожди! Подожди! – пищит сзади, пока голос не растворяется в шуме. Звенит звонок и орда студентов заполняет пустой коридор.
Сладкая розовая вата просто так не сдается, находит меня во дворе универа. Машет рукой, улыбается, по сторонам не смотрит, только в меня глазами стреляет. Будто я мишень, а она лучница, которая не промахивается. А если промажет, то погибнет. Охотница. Артемида.
– Ты уронил телефон, видимо, когда я в тебя врезалась, – смущается, щеки окрашиваются в цвет розовых оборок на блузке. – Тебе черная пантера звонила. Я ответила. Вдруг, что важное, – плечиками пожимает, воланы в движение приводит. Колышется, дьявол, что-то вместе с ними в груди. – Просила передать, пятница отменяется. Но ты можешь связаться с ее ассистентом и назначить встречу. В забитом графике она всегда найдет для тебя время.
– Положи на лавку, – не хочу, зачем вру себе, не могу к ней прикоснуться.
Она моргает ресницами. Словно гребаная бабочка одним взмахом крыла поднимает ураган внутри. Фундамент трещит, сваи рушатся, раскалывается бетон, которым годами заливал внутренности. Чтобы только не чувствовать.
Кладет телефон на лавку, рядом садится и расправляет воздушную юбку. Фея розовый страны.
– Я опоздала из-за тебя на консультацию, – не предъявляет, констатирует.
– И че?
– Могли бы немного поболтать. Я знаю… – мнется. – Все знают, что ты Адам, а я Ева. Смешно, правда?
– Слушай внимательно, одуванчик, и запоминай. Я не Ада́м, а А́дам. Ударение на первый слог. Для близких просто Ад, но тебе в этот круг никогда не попасть.
Наклоняюсь, и по рецепторам бьет пряный аромат ванили с привкусом тягучего ликера и нотками грейпфрута. Хватаю телефон из-под розового облака ткани, сплевываю запах кондитерской и ухожу. Пока не снесла окончательно.
