Ирина Вертинская - Похищенные сны, или Тайна Голубого озера

оброе утро! Доброе утро! – выскочил в гостиную Очертяка, прыгая на одной ноге, потому что вторую он по пути впихивал в узкую штанину недавно сшитых им домашних брюк. Кривовато скроенные, они потрясали сочетанием цветов – лиловыми разводами на зелёном фоне. При первой встрече с этим

дизайнерским шедевром

Какангел почувствовал, как у него заныли зубы, и поморщился, расстроив этим автора штанов. Сейчас же, к удивлению Очертяки, попугайские штаны не произвели на его друга ни малейшего впечатления. Вяло кивнув, Какангел остался стоять у плиты, рассеянно помешивая чай в любимой кружке с китайским иероглифом «дружба».

В раскрытое окно влетел шмель и, немного покружив, вдруг пронёсся у самого какангеловского уха. Пушкан вздрогнул и нечаянно смахнул кружку со стола. Ароматный чай с облепихой залил весь пол, а кружка разлетелась на части.

– А-а-а! – Очертяка с шумом вдохнул воздух. Его янтарные глаза округлились и даже немножко выкатились от ужаса. Он знал, как дорога была Какангелу его ненаглядная кружечка – чай в ней всегда получался нужной температуры и правильного вкуса, и пушкан даже брал её с собой в гости и в дорогу, чтобы попить чаю «как дома».

– Какангел, дорогой, твоя кружка!.. Что же теперь делать?

Какангел с минуту растерянно смотрел на осколки, сиротливо лежащие в луже чая, а потом махнул рукой и горестно вздохнул.

– Что-то у меня сегодня с утра ничего не ладится…

– Не переживай, я подарю тебе свою кружку, она же почти такая же! Только со «счастьем»! И мы с другой стороны напишем «дружба» и это будет твоя новая кружка! Хочешь?

– А как же ты? Останешься без кружки? – поднял грустные глаза Какангел.

– Не волнуйся, я себе живо новую сделаю! Мне давно пора поярче что-нибудь придумать! Под цвет новых штанов! Ещё стразов добавлю!

Какангел приподнял было одну бровь, приготовился что-то заметить, но промолчал и только благодарно улыбнулся.

– И вообще посуда бьётся на счастье! – кивнул он. Какангел наполнил чайник, поставил на плиту и принялся убирать следы аварии. Очертяка помог другу с осколками и, когда порядок был наведён, торжественно вручил Какангелу свою кружку.

После завтрака Какангел решил поговорить с Очертякой на тему, которая давно тревожила его.

– Знаешь, Очертяка… Ты только не смейся…

– Я и не собираюсь смеяться, – навострил уши пушкан. Он, конечно, заметил необычное состояние друга, но знал, что лучше не расспрашивать, а подождать, и Какангел сам поделится своей заботой.

– Случилась странная штука, – Какангел выглядел озадаченным. – Понимаешь, мне сначала казалось, что я ошибся… Но вот уже в третий раз я замечаю, что в моих снах начинают меняться вещи…

– Что ты имеешь в виду? – удивился Очертяка. – Какие вещи?

– Ну, например, я всегда загадываю, что в серединке сна я вижу наши часы, они бьют полночь, а потом я смотрю сон дальше. Это как бы такой перерыв, как в театре антракт. Однажды я заметил, что часы стали выглядеть по-другому, такие незнакомые, в светлом корпусе, и куранты бьют не так, как наши. Я сначала решил, что ошибся, не те часы загадал, и с тех пор я уже три раза загадывал наши часы, а получаются не наши. И ещё какие-то странные искры сыплются…

– Правда? – нахмурился Очертяка и отложил бутерброд.

Он ни на секунду не засомневался в словах друга: во-первых, Какангел – очень честный и правдивый пушкан, а во-вторых, друг на то и друг, чтобы верить и помогать. К тому же он неожиданно вспомнил, что недавно знакомец—енот, названный пушканами Егоркой, часто являвшийся ему во снах с мячом для гольфа во рту, вдруг показался ему не похожим сам на себя – чересчур лохматый,

с кривыми полосками вдоль худощавого тела и хвостом, как у муравьеда. Проснувшись утром, пушкан подумал, что просто переел накануне блинчиков со сгущёнкой, и отмахнулся от видения.

– Какангел, дорогой мой, – он взял друга за тёплую лапку. – А ведь ты прав, тут что-то не так. Вот, например, мой енот Егор… Сегодня я увидел его во сне, и он был совершенно непохож на себя и даже двигался как-то странно – криво скакал на один бок… Может быть, мы с тобой подхватили какую-нибудь инфекцию?

– Может быть…– Какангел задумчиво чистил яблоко для пирога. – С этим надо разобраться!

Он решительно отложил нож, аккуратно вытер лапки и пошёл к книжным полкам.

– Вот она, – Какангел принёс Энциклопедию знаний и ласково погладил красивый золотистый переплёт. – Здесь должна быть полезная информация!

Очертяка знал, что нельзя сейчас тревожить Какангела. «Пусть читает, главное, чтобы не грустил», – подумал он и надел фартук, чтобы закончить с пирогом. Через несколько минут в доме стало очень тихо, только было слышно, как тикают часы, и повсюду растекается тёплый аромат печёных яблок, сдобренных ванилью и корицей.

Надо заметить, что сны были очень важны для пушканов. Каждый пушкан с детства учился загадывать сны. Чтобы увидеть правильный сон, пушканчику нужно лечь спать в хорошем настроении, подумать о том, что ему хотелось бы увидеть сегодня, закрыть глаза и очень-очень подробно все себе представить. Несмышлёные малыши, братишки и сестрёнки, конечно, первым делом загадывали себе ведро мороженого или ящик шоколадных конфет, а поскольку перед сном любили пошептаться друг с дружкой, то иногда происходила путаница и пушканчики видели во сне то конфеты в ведре, то мороженое в ящике. Перед Днём рождения или на Новый год, выбрав шестые или тридцатые лунные сутки, каждый пушкан мог загадать сон, который обязательно сбудется.

Какангел любил загадывать море. Уютно устроившись под любимым одеялком и свернувшись калачиком, он подробно вспоминал то прекрасное августовское утро, когда он и Очертяка сидели на берегу, на тёплой гальке, и набегающие волны касались их пушистых ножек. Прозрачная, отдающая синевой вода серебрилась на солнышке, заставляя Какангела прищуриваться, лёгкий вкусный бриз освежал разгорячённые щеки… Морская пена, нежно шурша, щекотала голые пятки пушканов. Блестящие, мокрые камешки катились вслед за убегающими волнами, перестукиваясь, как леденцы «монпансье» в жестяной баночке, которую Очертяка всюду носил с собой. В душе Какангела царили покой и безмятежность… Это был его самый любимый сон, и после него пушкан просыпался отдохнувшим и в чудесном настроении.

Беспокойный Очертяка любил «спортивные» сны. Он сам их так называл. Ему нравилось видеть себя ловким, мощным, «прыгучим и бегучим». Иногда он становился стремительным дельфином, выпрыгивающим высоко-высоко из чистой, холодной воды, и его гладкие графитовые бока отражали водную гладь и голубое небо. В другую ночь Очертяка превращался в большого лохматого волка, несущегося по зимнему полю. Словно наяву пушкан наслаждался скоростью и свободой и даже чувствовал ноздрями обжигающий морозный воздух, слышал свист ветра в ушах, когда мчался, поднимая клубы белоснежной искристой пыли, отталкиваясь сильными лапами от земли, покрытой хрустящим