Татьяна Ретивова - Похвалы из-за грани (цы)

Похвалы из-за грани (цы)
Название: Похвалы из-за грани (цы)
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Похвалы из-за грани (цы)"

Книга «Похвалы из-за грани(цы)» является первым сборником стихов Татьяны Ретивовой на русском языке. В него включены «поэтизированные тексты» последних пятнадцати лет. Это и верлибры, нон-фикшн, поэтизированная проза, и переводы отрывков из книги Гертруды Стайн «Нежные Пуговицы».

Бесплатно читать онлайн Похвалы из-за грани (цы)


Мир тесен. Это было – как путешествие во времени (и в пространстве)

…стоим мы – с алёшей ретивовым (внуком писателя чирикова и прапра…внуком мичмана чирикова) на заброшенных ж.д. путях в столице америки посередь бамбуков и пьём из горла канадский виски) – год 1976-ой, первый в Америке (одно из самых ярких новых впечатлений) пито читано общато дружено было и потом их русский до щемящей ностальгии дом будто и не сваливал я никуда за кордон из родного питера – 35 лет там и более чем столько же – тут младшая из двух тань (жены и дочки) писала стихи – уж и не упомню, по-русски или на туземной мове – но она помнит, что похвалил и одобрил как недосостоявшийся биолог (герпетолог, по змеям жабам ящерицам и крокодилам) поэтическая её белуга – «huso, huso» напомнили мне – «gulo gulo» (росомаха) и тут же:

«и застыла в тени исподлобья
как ваш «а-а-ах» озаренный надгробием
моя траурная рифма в летах.
самая волчья из всех росомах».

не «ааа» а скорее цветаева=хабиас

(легендарная-неопознанная)! продолжаются…

более всего – сходу – впечатлила меня «мечта белуги».

…мечтой белуги – для меня и открылась книга и этого – достаточно

(которую «мечту» я включил бы в любую из всех моих антологий)

об остальном – можно б было писать и писать (но оно уже – написано. и сделано)

посему – начиная с азов…

«мечтою белуги» или «мечтой о белуге», в океане летейском

8 мая 2013 – 21 июня 2013, на берегу дэлавэра, в новом свете…
константин кузьминский

От автора: после потопа1

Много лет я писала в стол, ради свободы и не ощущая особенной потребности в читателе. И после нескольких неплодотворных лет я вдруг поняла, что давно пишу в вакууме, пока не почувствовала после смерти Иосифа Бродского (1996 г.), что обязана писать снова, – это и вылилось в «Оду к расстроенной лире», посвященную его памяти. И снова наступила пустота, тишина. «Тик-так», – стучали часы нашей бренности в такт сердцебиению. И затем, как ласточки после неимоверно долгой зимы, чуть больше года спустя слова снова стали складываться во фразы, готовые к выражению. Так родилось для меня сознание «допотопного наследия». Я не совсем отдавала себе отчет, в чем же смысл этих слов, что же это за наследие такое допотопное. И даже после того, как я написала эссе на эту тему, смысл его не совсем мне был ясен. Однако я почувствовала, что наткнулась на какой-то дремлющий вулкан, что наступит время – и он прорвется в нечто, связное и осязаемое. («Годы спустя я взрываюсь/ Подобно Везувию в мерзлой земле».)

Настали знойные августовские дни, и вдруг то наследие стало прослушиваться на родном языке, я почувствовала, что во мне зашевелилась какая-то доисторическая рыбина на пути своего бесконечного странствия. Каждое лето реки одолевают меня наваждением, и я совершенно схожу с ума по ним, мечтаю о них и нахожу отдушину лишь в их потоках. Я даже читаю о рыбах, как ребёнок удивляясь сложнейшим повадкам осетра, севрюги, белуги. Где-то я даже записала себе: «Белуга (Huso, huso) (какая чудная классификация! Хусо, хусо – так напоминает молниеносное первобытное движение по морям), пепельно-серая, белая, каспийская, черноморская. Большую часть времени проводит в море, но каждый год возвращается в реки только для того, чтобы отметать икру. После этого возвращается в море вместе с молодью. И чем больше она размером, тем дальше отправляется на нерест, из Черного моря – в Средиземное или в Адриатическое. Большинство осетровых, белуг и севрюг появляются в море весной молодняком, те же, что зимуют в реках – уже постарше и готовы к нересту следующей весной».

Так и я представила себя некоей белугой в поисках родной реки, куда нужно вернуться на нерест. Что заставляет их проделывать такие огромные путешествия – совершенно непонятно. А мне это всё-таки знакомо, поскольку и я приехала в родные места прародины своей ох как издалека и по совсем непонятной причине. Но раз я сама нереститься не собиралась, пришлось создать собственную мифологию. Таким образом появилась белуга со вспоротым брюхом, вспоротым ради икры, которую мечут свиньям. Так и решилась моя дилемма, извечная проблема: метать иль не метать. Мне кажется, я прошла по этому пути до конца. И все же я боялась за эту белугу, она была такая израненная и беззащитная, что я решила убрать её напрочь и выбросить ключи.

Затем, подобно ей же, я пустилась в другое странствие, менее виртуальное. В поисках одного писателя, Марка Кострова, который, подобно какому-то речному богу, царит на всех водных просторах Новгорода. Я прочла некоторые из его рассказов в «Новом мире» и мне очень захотелось найти его. Просто так вот – найти! Зачем? Полагаю, из-за его увлечения реками, хотя моя тяга к ним больше похожа на ростки тепличного, домашнего растения. И что же я ему скажу, если мы встретимся? Право, не знаю, наверное, попрошу нарисовать мне барашка. Я поняла лишь, что найти мне его нужно во что бы то ни стало! В «Новый мир» обращаться было бесполезно – их почта и так вечно перегружена.

Тогда я поискала в Интернете, попыталась найти его адрес по новгородскому телефонному справочнику, но безуспешно. Я провела много часов, разыскивая его по всей вселенной, и вдруг наткнулась в одном месте на его рассказы в переводе. Задыхаясь, как белуга в навязчивом путешествии по многочисленным рекам и морям, я, наконец, добралась до какого-то незнакомого берега и простучала таинственный, отчаянный сигнал СОС к редактору «Лавки Языков», в том смысле, что если я вскоре не найду этого самого Кострова, то сразу же задохнусь со своими жабрами на открытом воздухе.

Редактор (Макс Немцов), несколько удивленный таким загадочным посланием, сразу же ответил мне, дав адрес переводчика Кострова, и между прочим заинтересовался тем, что я написала книгу стихов на английском.

Иногда достаточно одного читателя, чтобы разорвать энтропическую пелену вакуума:

И тогда разразился потоп.

И вот его кульминация.

«Посвящения» родились на родном языке как бы сами по себе, sui generis, без каких-либо предшественников на языке заимствованном. В отличие от русской Белуги, которой предшествовало мое «Допотопное наследие», и где уже был образ готовой к нересту белуги, которой вспороли брюхо браконьеры. А белуга моя – deus ex machina.

«Посвящения» вышли из чего-то антропоморфного, мне пришлось признаваться в некоторых вещах, символах, явлениях в более глубоком, личностном плане. А это не так уж принято. Желание раскопать то, что составляет твой непосредственный интимный внутренний мир. Это началось с некой одержимости, обращенной на саму себя. Схватка с чем-то, что вовсе не совпадает с видимым внешним миром. Мне не нужно было искать действующих лиц, они сами появлялись, одно за другим. В самом деле, они лишь ждали, пока появится проектор моего третьего глаза и сфокусируется на них. «Домовой» был моим первым опытом чистого верлибра на моем родном языке. Контекст был новым, сугубо личным, внутренним, соединившим мои две половинки как мост. Я раскрылась так, как вряд ли смогла бы сделать это на заимствованном языке, как это ни выглядит парадоксально. Переводя свои же стихи на английский, я с удовольствием обнаружила, что «Посвящения» действительно самобытны, что это не перевод с перевода или перевод каких-либо слов или контекстов. Они возникли как некий изначальный источник. Я сотворила свой собственный источник на родном языке из Бог знает какого поэтического содружества!


С этой книгой читают
Весёлое чтение всегда приносит радость и детям, и взрослым. Промчимся по радужной «вопросной тропинке» с рисунками и вспомним подробности жизни животных, рыб, человека. Загадки всегда дарят улыбки и хорошее настроение, почувствуйте это на себе!
Сборник «Я сбудусь» – первая книга стихов Татьяны Костопулу. Это – современная поэзия, яркая и образная, эмоциональная и чувственная.
Эти стихи я посвятила Павлу Кобелеву из Полевского. В них есть все, что я хотела бы ему сказать, если бы мы когда нибудь встретились.
«На зелёной лужайке» – проба пера автора, первый сборник детских стихов. Стихотворения написаны автором как для своих троих деток, так и для широкого круга любознательных малышей.
Даже если вы их не ищете, они обязательно найдут вас. Приключения. Школа. Рюкзак. Главное, чтобы рядом были надежные друзья, готовые прогнать единорога, спасти похищенных ворон и рассказать новогодний стиШок.
В доме запах ёлки и мандаринов, тепла и уюта. Обыкновенное счастье простых людей, которые живут рядом с нами, но и с ними случаются чудеса.
Два великих финансовых кризиса последних ста лет – Великая депрессия 1930-х и Великая рецессия, начавшаяся в 2008 году, – разворачивались на фоне кредитного бума, сомнительных банковских практик и хрупкой и нестабильной финансовой системы. С началом кризиса 2008 года правительства обратились к урокам Великой депрессии в стремлении не допустить худшего. Хотя их реакция позволила избежать финансового коллапса и катастрофической депрессии, подобной
Погружаясь в историю, полную конфликтов, интриг и крайнего неопределенности, Роберт Макнелли описывает как с первых лет истории нефтяной промышленности неудержимая и пагубная волатильность цен заставляла руководителей нефтяных компаний и чиновников, курирующих нефтяную отрасль, предпринимать невероятные усилия для того, чтобы стабилизировать нефтяные цены, осуществляя контроль над объемами добычи. Колоссальные рыночные интервенции – производимые