Последние пятнадцать лет Сергей Дмитриевич жил в свое удовольствие, считая, что для этого у него есть все необходимое: отдельная квартира, стабильный доход, много друзей. В начале девяностых небольшой завод, где он работал электриком, держался на плаву, зарплату там не задерживали. Но в небольшом провинциальном городке за нарушение трудовой дисциплины оказаться за воротами предприятия было легче легкого. Потому в будние дни Сергей строго соблюдал «сухой закон». Однако начиная с вечера пятницы в его холостяцкой квартире царил сплошной праздник. Здесь собирались мужские компании. Приятели пили вино, пели под гитару, играли в карты, отдыхали от работы и семей.
Когда-то у Сергея тоже была семья. С будущей женой Антониной он познакомился много лет назад возле заводской проходной. Невысокая миловидная девушка примерно его возраста, обронив пропуск, пыталась разыскать документ в дебрях явно великоватой для нее сумки. Сергей поднял с земли пропажу и, пустив в ход обаяние, тут же назначил девушке свидание. Поблагодарив молодого человека приятной улыбкой, Тоня согласилась из вежливости. Парень был невысокого роста, щупловат, ничего примечательного в нем девушка не нашла. Пожалуй, лишь густые темно-русые волосы, спадавшие на лоб красивой волной. Но вечером Антонина нисколько не пожалела, что согласилась на встречу. С новым знакомым было так интересно и весело, что она просто умирала со смеху. Сергей забавно рассказывал анекдоты, а девушка, не до конца понимая их смысл, хохотала от души. Несмотря на очевидные проблемы с чувством юмора, непонимание, сквозившее в ее наивных серых глазах, казалось Сергею очень милым. Вскоре молодые люди поженились.
Поначалу их жизнь складывалась хорошо. Тоне, всегда мечтавшей о дружной семье, казалось, что она нашла свое счастье. Жить с мужем было весело. Он так сыпал шутками, что женщина не всегда успевала добежать до туалета. Сережа подсмеивался над всеми: над женой, приятелями, дочерью брата – маленькой племянницей Танюшкой и даже над самим собой. Бреясь по утрам возле зеркала, он частенько бормотал: «Нос мой, нос, на двоих рос, а одному достался».
В праздники муж Тони был душой компании. Стоило ему появиться, как сразу звучали шутки и смех. Сергей мог поддержать любой разговор. При этом Тоня, сама мало что понимая из сказанного, в душе гордилась: какой умный у нее муж. За столом женщины старались сесть поближе к нему, ведь Сережа прекрасно пел под гитару.
Чаще всего по просьбам дам исполнялись романсы. «Гори, гори, моя звезда….» Звуки брякающей посуды стихали, головы поворачивались в сторону исполнителя. Женщины, околдованные красивым голосом, не сводили с его обладателя глаз. Ни крупные желтоватые зубы, ни глубоко посаженные глаза, прячущиеся за кустистыми бровями, не могли испортить впечатление об исполнителе. Антонина, слушавшая известный романс чаще, чем остальные, невольно замирала от волнения. Мужа она не ревновала. Своей звездой тот всегда называл ее. Подруги завидовали Тоне и ставили ее супруга в пример своим: «Смотри, Сергей пришел как человек и уходит человеком» Похвала была заслуженной, он и правда на людях умел держать себя в рамках.
Иногда случалось, вернувшись с женой из гостей, Сергей доставал из заначки бутылку водки и продолжал праздник в одиночестве. Потом брал в руки гитару и сам для себя исполнял уже другие, немодные в то время «блатные» песни. Антонина называла их тюремными и удивлялась: откуда они взялись в репертуаре мужа, никогда не нарушавшего закон? Молодые жили в стареньком деревянном доме одни, шуметь по ночам можно было сколько угодно. И, оставив супруга на кухне, Тоня отправлялась спать.
В центре внимания Сергей был и в чисто мужских компаниях. Приятели в один голос утверждали: при Сереге надо быть настороже. Иначе попадешь к нему на острый язык или схлопочешь кличку, как, к примеру, Валентин. Однажды тот упал с велосипеда и лишился двух передних «женильных» зубов. С легкой Серегиной руки к пострадавшему тут же приклеилось прозвище – Свистун. Уже и зубы были вставлены, и говорил Валентин, не высвистывая звуки, но кличка приклеилась намертво. Так же, как к Ивану. Мужчина, носивший самое русское имя, имел гордый орлиный профиль. Однажды он бросил в сторону Сергея подозрительный взгляд. Тот мгновенно окрестил приятеля – лицо кавказской подозрительности. Эти простые прозвища почему-то нравились окружающим и прилипали прочно.
