Мне 21 год, я студент четвертого курса медицинского факультета. В тот день в больнице мы сопровождали заведующего отделением во время утреннего обхода пациентов. Мы относились к нему с огромным уважением: он всегда умел приободрить пациентов и знал назубок все тонкости лекарственной терапии и дозировки препаратов.
Мы находились у постели мужчины, который был госпитализирован накануне вечером по поводу выявленного при анализе крови настораживающего повышения уровня холестерина. Ему было назначено интенсивное медикаментозное лечение, необходимое в таких случаях. Мы уже собирались выходить из палаты, но доктор продолжал с ним беседовать.
Обсудив лекарства, он принялся за меню своего пациента: что он ел, соблюдал ли режим питания, какие продукты предпочитал и как ему следует питаться теперь. В университете нас этому не учили. К тому же эти мелочи казались нам не слишком достойными того дела, которым мы собирались заниматься. Не успели мы выйти за дверь, как я задал вопрос, который вертелся у всех на языке: «Эффективность лекарственных препаратов доказана, и они непременно снизят уровень холестерина, зачем же требовать от больного еще и соблюдения диеты?»
В дальнейшем, во время учебы, я часто задавал этот вопрос, и ни один врач не смог на него четко ответить. Ни разу. Один коллега, такой же студент медицинского факультета, как и я, предложил ответ, с которым, похоже, все были согласны: «Лечиться лекарствами слишком просто». Это в каком-то смысле напоминает идею первородного греха: ты болен и должен заплатить страданием за свое исцеление.
Я все меньше и меньше придерживаюсь этого мнения.
В то время меня интересовали все аспекты медицины. Я уже знал, что буду заниматься научными исследованиями – ради этого я и учился, – но никак не мог выбрать специализацию, которая позволила бы мне не ограничиваться каким-то одним органом, а охватить как можно большую часть организма.
Мне повезло: мой отец был врачом. С его подачи я задумался о направлениях, связанных со сферой внутренних болезней[1], и в итоге обратился к гастроэнтерологии, изучающей печень и желудочно-кишечный тракт. Признаюсь, пищеварительный тракт казался мне в тысячу раз перспективнее печени, о которой было известно не так уж и много. Но печень входила в мою специализацию.
Какова роль случая в нашей жизни? Окончив университет и по-прежнему стремясь заниматься исследованиями, я присоединился к одной из лабораторий INSERM (Французский национальный институт здравоохранения и медицинских исследований) для подготовки диссертации. Я собирался провести там год, но остался на целых три. Темой, которую мне дал мой научный руководитель, профессор Брешо, была… печень. А точнее, взаимодействие между только что открытым вирусом гепатита С и метаболизмом липидов, то есть причины, по которым наличие в организме вируса гепатита С приводит к накоплению жира в печени. Сначала я был удивлен. Затем, по мере продвижения в исследованиях, росло мое восхищение: передо мной открывалась целая вселенная. Получая ученую степень, я уже знал, что однажды создам собственную исследовательскую группу, которая будет заниматься изучением этой потрясающей тайны – печени.
Она и впрямь необыкновенна.
Это самый большой и тяжелый орган в нашем организме, весом 1,5 кг. Но при этом она так скрыта, что даже студентам-медикам бывает трудно ее пропальпировать[2]. Чтобы получить примерное представление о форме и консистенции собственной печени, взгляните на телячью печень в мясной лавке. Она чрезвычайно мягкая, поэтому нащупать ее под кожей не так-то просто.
Печень расположена в правой части брюшной полости и скрыта за ребрами, из-под которых выступает лишь небольшая часть, поэтому обнаружить ее нелегко. Попробуйте пощупать свой живот справа, под ребрами. Ничего не чувствуете? Неудивительно: у печени нет нервов, поэтому она не реагирует на пальпацию. Кстати, когда говорят, что утиную или гусиную печень «денервируют» для изготовления фуа-гра, это совершенно неверно: на самом деле из нее удаляют протоки, выводящие желчь, участвующую в процессе пищеварения. А желчь горькая, поэтому некачественно «обезжелченная» фуа-гра откровенно плоха на вкус.
Таким образом, печень не только незаметна, но и безболезненна, или почти безболезненна. В результате ей уделяют мало внимания. Но так было не всегда! На протяжении тысячелетий этот орган повсеместно привлекал людей, которые видели в нем загадочный источник силы. Кроме того, их поражала ее уникальная способность к быстрой регенерации, как у супергероя, который, даже будучи раненым, не погибает, а вновь обретает силу, тем самым приближая нас к бессмертию. Из всех наших органов только печень обладает магической способностью к самовосстановлению, как Росомаха – тот супергерой, что моментально оправляется от ран благодаря невероятно быстрой регенерации тканей!
В китайской народной медицине печень называют «главнокомандующим войсками» и считают источником храбрости, а медвежью желчь, вырабатываемую печенью, – средством достижения долголетия. В Японии самурай выпивал стакан этого напитка перед боем, чтобы стать непобедимым. Греки сделали печень важным элементом мифа о Прометее – благодетеле, который вопреки воле Зевса дал человечеству огонь. Разгневанный Зевс придумал для Прометея наказание более изощренное, чем смерть. Зная об исключительных способностях печени к восстановлению, он велел приковать узника к одной из вершин Кавказских гор. Каждый день туда прилетал орел и клевал его печень. И каждую ночь печень отрастала заново, делая эту пытку вечной.
Евреи тоже не остались в стороне. На иврите печень называют «кавед», что буквально означает «тяжесть», но в то же время и «честь». В еврейском алфавите каждая буква соответствует определенному числу, и сочетание букв в слове «кавед» дает значение 26. Но это также и числовое значение тетраграммы YHWH, которой передается имя Бога в Библии, а слова с одинаковым числовым значением должны обладать схожими качествами. Что это – простое совпадение или отражение истинной силы печени?
