Встреча первая. Тропа к богине
Эоли
Я смотрела на огонек свечи на алтаре. С детства живу в этом храме Богини, и здесь все родное и Живое, даже огонь со мной всегда разговаривал и был моим другом. Наставница говорит, что мне пока рано получать инициацию Жрицы, а ведь я уже взрослая.
Вот сегодня огонь извивается с красным отливом, говорит мне о Переменах. Да какие у нас перемены? Весь обряд служения уже прописан до мелочей, я все делаю правильно, но до сих пор в помощницах.
Карид
Потери колоссальные. Из оставшихся в живых – всего пара десятков воинов. Живых… да куда там, мы, как подбитые хромые псы, и нам придется пока отступить. Пока!!! Липкая противная кровь заливает глаза, но я иду и только со злостью сжимаю зубы, глядя на остальных соратников.
Проводник предлагает остановиться для восстановления сил в храме Богини, что по пути в горах. Ненавижу этих улыбающихся шлюх, которые называют себя жрицами. Но сейчас важно ВЫЖИТЬ и вернуться в этот ад, а уж там мы вырвем зубами свою Победу и вернем наши земли.
Открылись тяжелые с иероглифами ворота. К моему облегчению, нас не стали ни о чем расспрашивать и пригласили войти. Ну конечно! Это часть их чертового служения – даровать путникам и нуждающимся помощь и любовь. И кто вообще это придумал, раздавать любовь как поклонение богу?! Черт знает что! Но нам сейчас это только на руку – наши люди ранены, истощены. А тут еще и эти жрицы с их «любовью». Тьфу!
Нас проводили в помещение с купальнями. Здесь было много места, свет из широких окон падал на струящийся от теплой воды пар, что придавало происходящему какой-то оттенок нереальности. Пришли молодые девицы в легких светлых полупрозрачных сари и стали нам помогать скидывать пропитанную грязью и кровью одежду. Удивительно, но еще недавно полумертвые, почти отчаявшиеся воины вдруг оживились, начали посмеиваться и бросать жрицам неприличные словечки, награждая их недвусмысленными взглядами. А те лишь ласково улыбались, смывая с нас мягкими кусочками ткани грязь и засохшую кровь, и втирали нам в кожу какие-то очень приятно пахнущие масла.
Рядом подавали теплое питье из трав молодые помощницы в оранжевых и золотых одеяниях, наносили на раны какие-то смеси, от которых нещадная боль в теле быстро начинала стихать. Рядом со жрицами они выглядели как птенцы при величавых жар-птицах. Девицы тоже улыбались, но было понятно, что им не позволено делать ничего больше.
Одна такая пташка неосознанно привлекла мое внимание. Она все время смеялась, за что жрицы бросали на нее строгие взгляды. Но, видимо, это ее не останавливало. Было заметно, что ей прощали все шалости. Меня дико раздражало ее легкомыслие. Я всегда прокладывал себе путь потом и кровью, и моя жизнь состояла из ДИСЦИПЛИНЫ и ПРАВИЛ. На ее тонкой щиколотке постоянно побрякивал браслет, что еще больше усиливало мое раздражение. Я уставился на нее тяжелым недобрым взглядом, ведь воспитанницы должны понимать свое место здесь. Но тут она повернулась, посмотрела на меня и улыбнулась самой светлой улыбкой, от которой я даже растерялся.
Но уже через миг я забыл про нее – жрица в промокшем сари, открывавшем упругое тело, подошла ко мне слишком близко. Я бесцеремонно притянул ее к себе – ведь это тоже часть их помощи мне.
Вечером, сытый и уставший, я лежал в маленькой комнатушке. Тело ломило, хоть теперь в нем и была приятная нега, и послевкусие от игрищ с этими искушенными в ласках женщинами. Но стоило немного забыться – и снова дикий вой, скрежет металла и хруст костей собратьев, снова кровь и ад. И откуда-то в голове возникал образ девчонки с противно звякающим браслетом на щиколотке.
Эоли
Они пришли на рассвете, изможденные и полуживые от ран. Стучали в ворота как ополоумевшие. Мы знаем о войне, но не можем принимать чью-либо сторону. Как служительницы Богини мы готовы помочь каждому путнику, даже если он окажется убийцей. У каждого своя дорога, и не нам судить.
Жрицы легкой поступью поспешили к этим истерзанным болью мужчинам, чтобы оказать им помощь. В каждое свое прикосновение они вкладывали всю накопленную силу Богини, облегчая боль воинов и снимая тяжелый груз с их плеч. Мы с завистью наблюдали. Как служительницам, еще не получившим инициацию, нам разрешалось только подавать целебное питье и наносить пасту из трав на раны. Мы были обучены искусству любви с детства и имели опыт с мужчинами, но не с такими искореженными от ран и изнывавшими от боли. А так хочется тоже помочь!
От Жриц струилась такая Сила, что мы быстро забыли о недоброжелательности пришедших и почти радостно суетились вокруг. Мне было очень смешно «нечаянно» подталкивать девчонок и брызгаться, вызывая недоуменные взгляды суровых мужчин. И я знала, что мне, как всегда, все сойдет с рук.
Внезапно я почувствовала на себе чей-то жесткий взгляд и обернулась. ОН смотрел на меня с нескрываемым раздражением, даже губы поджал злобно. Непонятно, какими были его глаза, тогда их цвет казался стальным, а зрачки сузились, как у зверя перед прыжком. Я не отвела взгляд и подумала: «У НЕГО глаза, как у нашего кота, когда тот охотится на мышей». От этой мысли я совершенно искренне ЕМУ улыбнулась, натолкнувшись на ЕГО изумление моей реакцией. Но я уже бежала дальше, сдерживая пружинистые подскоки и все еще ощущая на себе ЕГО цепкий, впившийся в меня взгляд.
А вечером у алтаря я никак не могла сосредоточиться. Мои мысли все время возвращались к НЕМУ, и этот тяжелый обжигающий взгляд не давал мне покоя.
Карид
Мы восстанавливались настолько быстро, что в это было сложно поверить. Удивительно, что за такой короткий срок от рассеченной раны у меня на бедре остался лишь белесый рубец. Впрочем, я не придавал этому большого значения и наслаждался с соратниками обильной вкусной едой и страстными ласками жриц.
