Введение
Человек в разных научных дисциплинах рассматривается по-разному. Но даже в рамках одной дисциплины подход к изучению человека может отличаться, и существенно отличаться. Вот в философии есть такое направление, как философская антропология, которое и призвано, не подменяя собой исследования в других областях научного знания, обобщать их на мировоззренческом уровне. И наоборот, используя свой особый аппарат изучения, распространять полученные результаты с целью более комплексного понимания человека. Но в том и дело, что мировоззрение – это та платформа, на которой очень трудно достичь взаимопонимания и компромиссного принятия решений.
Религиозная антропология значительно – да, значительно – отличается от философской, метафизической антропологии. Если для нерелигиозного философа человек – это прежде всего Homo sapiens, то для религиозной философии человек – это тоже sapiens, но ещё больше moralis. Не разум есть основная отличительная черта человека в религии, а нравственность. Это только кажется игрой в понятия, но вот, например, какой начальный итог мы имеем в результате этого расхождения позиций. И там, и там есть понятие о триадном единстве человека. Такая триада у «человека разумного»: тело, психика, сознание. Единство «человека нравственного» составляет триада «тело, душа, дух». И уже на уровне одной только составляющей, общей, казалось бы, для обоих философских течений, – именно для тела, – мы видим различие.
В «научной», то есть материалистической философии>1 психические законы и законы, по которым функционирует тело, связаны между собой постольку-поскольку, а вообще-то разные. То есть чувства – это одно, физиология – почти совсем другое. Они связаны между собой общностью происхождения, поэтому и между ними обнаруживаются общие зоны. Теперь уже, видимо, не так много медиков, которые бы не признавали важности взаимодействия психики и физиологии в организме человека, особенно в контексте лечения. Однако на практике психолог и, например, терапевт, а тем более хирург – это, ну, совершенно разные специальности со своими специфическими и не всегда совместимыми особенностями подхода к человеку.
Для нравственности в этой схеме «место» находится – если находится вовсе – всё в той же психике. Мыслительная деятельность по идее нравственно индифферентна, если не подключаются чувства, и если не принимать во внимание сформировавшуюся в течение жизни систему ценностей. В том и дело, что именно подход к пониманию появления и формирования человека формирует и отношение к нему. Куда поместить любовь, например, или веру, если человек образовался от слияния мужской и женской клеток? На какой основе формируются нравственные чувства? На базе той же физико-химии процесса слияния?
В рассматриваемой теме, связь телесных болезней и нравственности, физико-химией не обойтись точно. Потому что на её основе очень трудно «образовать» свободу, если не понимать под ней принципиальную непредсказуемость – невозможно же учесть все движения микрочастиц, участвующих в процессе. То есть в результате слияния клеток образуется не собственно человек с потенциалом становления личности, а некоторый механизм, имеющий индивидуальную врождённую систему функционирования и реагирования на внешние раздражители.
Здесь нет попыток критики или тем более пропаганды. Но надо вполне отчётливо себе представлять, что без духовной составляющей в человеке для его жизни не находится ни цели, ни смысла. Организм функционирует так, как может и должен, что по существу означает одно и то же. Алгоритм принятия решений, сама логика мышления объясняются только из прошлого и по существу только исходя из задачи самосохранения. Если обратиться к теме книги, то и у болезни не может – никак не может быть – изначального смысла. То есть не того смысла, который мы можем приписать прошедшему событию после того, как оно произошло, а того смысла, ради которого это событие случилось. В религиозной философии каждое событие произошло неслучайно, что означает, что у него есть предзаданные цель и смысл. Совсем не факт, что эти и цель, и смысл во время протекания события будут осуществлены, так как Бог управляет миром, но при этом нет никакого насилия над свободой человека. То есть, кроме того, что цель и смысл есть заранее, необходимо признать и то, что они живые, то есть меняются во время самого процесса – каким бы простым или сложным, незначительным или критически важным для выживания он ни был.
Если о связи тела и психики человека в философии говорится давно, фактически ещё от древних греков, то о связи болезней с нравственным состоянием человека говорится по существу только в религиозных произведениях. Философии до сих пор эта тема несколько чужда. О философских аспектах здоровья говорится, о болезнях – фактически нет. Для философии любая болезнь – это несомненное зло, от которого нужно избавляться>2. Но зло, вообще-то, есть категория нравственная, и поэтому логичней было бы и болезни увязывать с нравственностью, а в нравственности, согласимся, есть не только вопрос «почему?», но и «зачем?». Но получается как-то так, что болезни представляют собой какое-то обезличенное зло, то есть для каждого, всегда, везде и во всём. Личная или общественная мораль сама по себе, а физические болезни – сами по себе.
Из религиозного же понимания триадного единства человека следует просто неизбежная увязка телесных проблем с внутренним миром человека. Весь человек со всеми своими возможностями и способностями, как физическими, так и ментальными, и духовными создан как своего рода «проект». Если грубо, то это механизм, в котором нет ни одной лишней детали, но все они предназначены для выполнения определённой цели. О предопределении здесь речи и не ведётся, необходимо видеть различие между понятиями «предопределение» и «предназначение». Но, тем не менее, природа человека составляет собой единое целое. В том «проектном» варианте физические особенности человека и его мышление увязаны между собой. Это не значит, что человек с врождённым физическим пороком неправильно мыслит – нет, это означает, что его мышление другое, отличное от человека, который имеет другое несовершенство.
Все врождённые особенности человека связаны не только с собой, но и с социумом. Поэтому нет и не может быть никаких протестов, чтобы на основе таких вот рассуждений – все наши данные от Бога, и они увязаны друг с другом – оспаривать правильность лечения врождённых пороков сердца или разделения сиамских близнецов. Тем более не может быть никак оспорена обязанность бороться за жизнь любого больного человека. Любая болезнь человека – не только его личная. Тем более у младенцев, где внешняя составляющая (то есть смысл и цель) болезни является основной и на 100% связана с нравственными особенностями окружающих его людей, родителей в первую очередь. Для общества ребёнок таким родился. Бог счёл необходимым, чтобы именно такой ребёнок родился именно в это время, у этих именно родителей, в этом именно месте, в этой именно социальной среде. Каждый человек призван нести в мир свой собственный свет, но ещё – и исправлять тьму других.
