Пролог
Торопливо перебирала ногами, вышагивая по мокрому убитому асфальту, и в тишине улицы звонко отстукивала своими пятисантиметровыми каблучками.
– Веееришь, не верииишь, я лишь одно тебе скажууу, – не веришь, свои сомненья не тая, – улыбаясь крутила головой по сторонам и вслух напевала себе под нос одну из песен, не боясь быть услышанной, потому как на город опустились сумерки и никого рядом со мной не было. – Нааа-на-на-нааа, – хихикнула и немного подпрыгнула вверх, взбивая свои пышные белоснежные блестящие волосы.
Теребя пальцами один конец шифоного голубого шарфика, повязанного на шее, закусила нижнюю губу и вновь вернулась мыслями к построению своего будущего. Но внезапно в одну секунду застопорилась, когда черная машина визгливо просвистела передо мной покрышками, перегораживая путь.
Первоначально меня одолело недоумение и ступор… Мозг еще не в силах оценить происходящее из-за резкого выброса адреналина в кровь.
Уверена, что это из-за того, что на тебя сейчас чуть не налетела машина?
Таращусь округлившимися загнанными глазами на черный BMW M5 и даю трезвый ответ своему подсознанию.
Нет…
Так какого черта ты до сих пор стоишь, ведь он еще не вышел из нее?! Поздно… У тебя была минута.
Она бы меня не спасла…
Молодой темноволосый парень лениво выбрался из салона авто и оказался стоящим ко мне спиной, задерживая свое внимание на мирно лежащей линии беспросветно-холодного горизонта.
Он – безучастный, равнодушный, отрешенный. И я – дрожащая, одеревеневшая. Щеки запылали, но вразрез этому чувству меня окатила лавина холода и ужаса. В солнечном сплетении все сжалось в скрюченный комок и с запозданием ухнуло в пятки.
Долгая доля секунды, и он расслабленно разворачивается ко мне, встречаясь со мной взглядами.
Его глаза… Неживые. Мертвые. Неподвижные. Глаза, отражающие металлический холод острого лезвия ножа. Карие глаза цвета растопленного шоколада смотрели сквозь меня, но просверливали мою душу. Пугающие глаза, обладающие эффектом оцепенения, пленили каждого: воздействовали на тебя, не отпускали с места, вводили в транс.
Почва уходит из-под ног, сердце колотится, как дурное, а реальность смазывается в размытое пятно.
Делаю шаг назад, но неосмотрительно оступаюсь. Застываю. Каменею. От его потемневших глаз и просочившейся в уголках губ тени насмешки. Он, не отпуская моего взгляда, своим будто бы прицеливается… возводит курок.
И вот он, момент…
В голове простреливает сильной болью. Это понимание… осознание моей скорой неминуемой гибели. Уничтожение моей жизни… Разрушение моих планов, мечтаний, фантазий, существования.
Я стараюсь держаться и не показывать ему всей своей слабости, но в противовес моим желаниям и жалким попыткам слезы каплями стекают по щекам.
Шатаюсь, как маятник на ветру, словно я нахожусь на краю глубокой бездонной черной пропасти. Рефлекторно сжимаю в кулаки покалывающие безвольные пальцы и начинаю дышать. Глубоко. Часто.
Вдох-выдох. Смотрим друг другу в глаза.
Вдох-выдох. Оба неподвижно стоим, как будто мраморные статуи.
Вдох-выдох. Реанимирую свой онемевший язык.
– Денис… – шелест моего голоса доносится до него на небольшом расстоянии. – Я тебя… прошу… – шепот насквозь пропитан мольбой.
Но он смотрит все так же, не отрываясь от меня. Без капли сочувствия или сострадания.
Ублюдок!
– Одумайся, – с искренностью заглядывая ему в глаза, всем видом говорила, что я не хочу. – Денис…
И это мой конец… Секундная стрелка двинулась вперед. Последняя минута моей жизни. Нынешней… Отсчет пошел.
Его глаза загорелись предвкушением, а у меня с губ слетает неслышный испуганный стон. Но на самом деле в глотке застрял истошный вопль.
Оглушительный выстрел из ствола пистолета его нацеленных на меня вот уже вечность глаз. Свинцовая гильза эхом ударяется об асфальт, распространяя вонючий пороховой дым в виде его убийственной страшной энергетики.
Звон… Грубый звон его голоса в ушах. Свист. Шаг ко мне, и напеваемый жуткий свист, чередующийся со словами песни.
– Крутится, вертится шар голубой, – нарочно стреляет глазами на мой шарфик на шее и вытаскивает из кармана своих черных трико платок со стеклянной бутылочкой.
Вдох-выдох. Панический. Громкий. Под его ироничный пересвист.
– Прошу, не делай…
– Крутится, вертится над головооой, – выливает хлороформ на ткань, находясь уже практически рядом со мной. Очередной протяжный звук. – Крутится, вертится, хочет упасть, – сделал последний шаг и грудью оказался ко мне вплотную. Свист над моей головой, и вот уже его зябкие глаза на уровне моих говорят о многом. – Кавалер барышню хочет украсть…
Насильно прижимает платок к моему рту и носу и уверенно держит за затылок, обездвиживая меня. А я и не думала рыпаться, потому как это бесполезно. Не убегу. Не скроюсь. Приговор был ясен до того, как он вышел из машины.
Медленно прячу под веками расфокусированный пьяный взгляд, проваливаясь в тягучую невесомость.
Здравствуй, новая жизнь… Не ждала? Так и я тебя не желала.
Глава 1
В одном из городов России. 1991 год. Денис. 16 лет.
– Туман, стопорни-и-и! – отчаянно рыкнул мне сквозь плотно стиснутые челюсти Птичьев и, находясь на одиноком пустыре около небольшого пруда, начал настороженно отступать от надвигающегося к нему меня. – Ты сам посуди, как бы ты на моем месте поступил?! Я как и ты! Мы с тобой пешки в большой игре! – он нервно сглотнул, не отрывая своего загнанного взгляда от моего: пустого, безразличного, сощуренного из-за бьющихся об мою непроницаемую рожу тяжелых капель сильного дождя.
Пернатый пятился назад ближе к затхлой тинистой воде, тяжело перебирая конечностями в грязных кедах, и уже предугадывал плачевный итог этого дня для себя.
– Ты кому накидываешь, Птичьев? – подошел к нему впритык и склонил голову к правому плечу, изучающе впиваясь в его расширенные глаза. – Я же тебе сказал: не мельтеши у меня под ногами. Не капай мне на мозги. Ты ж знаешь, чем это чревато, – неслышно проговорил в холод раннего вечера и, задумчиво глядя на него, медленно прошелся языком по верхним зубам.
Откровенно усмехнулся от его стягивающей все лицо загнанной обреченности. Повесил голову и задумчиво изрек ему с подрагивающими уголками губ:
– Нет, пернатый… У тебя взыграло чувство собственного превосходства, – смотрел на свою раскрытую, мокрую от дождя ладонь и широко разведенные пальцы. Сжал кулак и сильно натянул зажившую за эти два месяца кожу на костяшках. – Ты решил за мой счет стремно выползти в первые ряды. Ты, хуеплет, надумал со мной мериться елдаком. Задумал подергать меня за яйца, – исподлобья плавно кинул на него изменившийся пытливый взгляд. – Заебешься, птица.
И на этих словах я резко прописываю обсосу кулаком в харю, с первого удара разбивая левую скулу и откидывая его к пруду. Он машинально конвульсивно дергает головой, но спустя секунды, благодаря бесчисленной практике за этот год, приходит в себя и бросается на меня с озверевшим оскалом. Мгновение, и он в досягаемой от меня близости. Удар отрывистый, мощный, хлесткий. Отточенный прямой в нос: так, чтобы уверенно с хрустом сломать до громкого болезненного рева.
