Когда человек понимает, что спит, он может творить невообразимые вещи. Может летать, воздвигнуть целый город, стать рок-звездой или увидеть тех, кого уже давно нет с нами, – стоит только захотеть. Я всегда любила сон именно за это. Это был мой мир, которым владела только я – до тех пор, пока понимала, что сплю.
– Милая, – приоткрыв дверь, позвала бабушка.
Рефлекторный испуг заставил меня оторваться от зеркала.
– Прости, я уже иду спать.
Бабушка улыбнулась мне в зеркале.
– Тебе опять не спится?
– Нет, я встала в туалет, – вру я.
– Пойду найду снотворное, – не поверив, сказала она и скрылась в коридоре.
Отчаянно вздохнув, я посмотрела на своё отражение. Золотистые глаза сейчас кажутся почти чёрными, длинные каштановые волосы совсем завяли в последнее время. Мои 64 дюйма словно испаряются, и я становлюсь ниже, а 115 фунтов теперь кажутся не стройностью, а анорексией. На прямоугольном лице опущены щёки, чего почти никогда не бывало. Цвет кожи из слегка смуглого превратился в мертвенно-бледный. Просто ужас… Как кошмары могут довести до такого?
– Возьми.
– Спасибо, ба, – улыбнулась я.
Выпив таблетки, я отправилась обратно в постель.
Холод, взрывы и крик очень далеко. В панике я побежала куда-то вперёд, по пустынной, незнакомой улице, на голос того, кто кричал, но не успела добежать и очнулась.
– Вставай, – прошипела Аня.
Я с трудом разлепила глаза и сразу почувствовала ноющую боль затёкшей шеи.
– Посадка на рейс «Бухарест – Бостон» объявляется открытой, просим пассажиров пройти к выходу G, – объявляет голос диктора.
– Ну же, вставай!
Высокая длинноногая девушка с русыми волосами чуть ниже плеча запустила в меня ортопедическую подушку и улыбнулась своей ослепительной улыбкой. Мне всегда нравились её глаза, светло-голубые, отлично сочетаются с её милой ямочкой на правой щеке. Озорной и весёлый характер с детства остался только у неё, так же, как и спортивное тело, за годы упорных тренировок, получилось только у неё.
Простонав, я поднялась с удобного кресла, взглядом обвиняя подругу за её бодрствующий вид.
Странно осознавать, что твоя родина – это не твой дом. Я родилась в Бухаресте, большая часть моей семьи живет тут, но с двух лет я росла в Бостоне, он и стал моим домом. Мы с Аней пробыли в Румынии две недели, изучая каждый музей и достопримечательность, в тысячный раз тысячного приезда за двадцать один год.
– Не хочу домой, – пробормотала подруга, уткнувшись в иллюминатор.
Наша поездка случилась из-за её нервного срыва, что было очень удивительно, потому что это не в её характере. Только вдали от дома она снова вернулась к жизни. Хоть бы это не повторилось опять.
– До свидания, – улыбнулась я стюардессе. – Спасибо.
– До свидания, – улыбнулась ослепительная блондинка-модель.
Милая женщина весь полёт поправляла мой плед, в отличие от лучшей подруги, которая смотрела фильмы и опустошала провизию самолёта.
– Анна Мария Джой, добро пожаловать…
– Кристина Кристал, добро пожаловать в Соединённые Штаты Америки, Бостон, штат Массачусетс.
Я улыбнулась мужчине, конечно, безответно. И почему работники паспортного контроля никогда не улыбаются?
– Девочки! Я здесь!
– Я думала, за нами приедет папа, – нахмурилась Аня. – Но, похоже, Виктор соскучился по нам сильнее.
Мой дядя Виктор стремительным шагом направляется к нам, как обычно, очень сосредоточенно. Он невысок, крепкого телосложения, даже слегка полноват, а немного седины в его темных волосах очень ему идёт. Не представляю, как он нашёл время в плотном графике владельца транспортной компании, чтобы встретить нас в аэропорту.
– Как отдых? – улыбнулся дядя, обняв каждую.
– Хорошо, – улыбается Аня. – Плюс двенадцать фунтов. Выпечка Нины божественна, но всё-таки хорошо, что нас отделяет океан, иначе никогда мне не попасть на олимпиаду.
Мы в общих чертах описали наш отдых, пока час плелись по пробке. Движение затруднено, половина дорог города оцеплено, а всё из-за крохотной трещины глубиной десять ярдов от Чайнатаун до Милк-стрит. Землетрясение произошло две недели назад, в день нашего вылета из Бостона. После этого город заполнили кричащие о разломе восточного побережья сейсмологи и, конечно, не обошлось без сумасшедших, утверждающих, что конец света близок, и начало положено в Бостоне. Зато на улице Миртл обычное тихое умиротворение, где-то за квартирными трёхэтажными домами из красного камня вой сирен и городская суета, по которой я уже успела соскучиться.
Виктор вытащил чемоданы из багажника своего новенького джипа, чтобы помочь поднять их, но Аня схватила свой и побежала через дорогу к своему дому.
– Я опаздываю на тренировку! – кричит она. – Меня ждут дети!
Аня тринадцать лет своей жизни посвятила софтболу, и третий год занимает пост тренера одной из местных школьных команд. Жду не дождусь увидеть её на олимпийском поле.
– Когда-нибудь она успокоится, – усмехнулся Виктор.
Дядя притащил мои вещи на третий этаж и поспешил вернуться на работу.
– Мама! – воскликнула я.
– Дочка! – Наташа выбежала в коридор. – Ты вернулась!
Мама обняла меня и укусила за щёку. Ненавижу эту её привычку!
– Мамааа, – заворчала я, вытирая последствия её поцелуя.
– Ты голодная? Я приготовила твой любимый суп!
Маме сорок, но генетике моей семьи можно позавидовать: она выглядит на тридцать. Она высокая стройная брюнетка с идеальными пропорциями лица, тёмными глазами и мудрыми мозгами. Мама всегда была моим идеалом: молода, красива и несмотря ни на что остаётся сильной. Ей пришлось нелегко, она эмигрировала в США в девятнадцать, когда мне было восемь месяцев. Молодой девушке в чужой стране с младенцем на руках, без образования и уверенности в завтрашнем дне, никогда не бывает легко. Такая уж судьба у матерей-одиночек.
Мы проговорили около часа на нашей миниатюрной светлой кухне, потом я пошла разбирать вещи, а она уехала на работу. Наташа владеет небольшим салоном красоты недалеко от дома, и уже вовсю планирует открытие второго. Моя когда-то семья эмигрантов завоёвывает рынок бизнеса. Только жаль, я не в своих родственников пошла, и бизнес далёк от меня ровно настолько, как Голливуд.
Ненавижу разбирать чемоданы – это потраченный час жизни и бессмысленные перемещения по квартире. Наше с мамой гнёздышко – это всего две спальни, маленькая гостиная, соседствующая с кухней, но зато с большой ванной. Весь наш дом – это минимализм, всё в светлых тонах, но есть исключения вроде жёлтых штор на кухне, синих кресел в гостиной или розовой мозаики в ванной. Вот мамина комната – это сплошная белизна и чистота, и только лишь фантики под кроватью напоминают о её любви к ночным перекусам. А мои апартаменты – обжитое годами и любимое всем сердцем цыганское логово. Любовь ко всему цветному делает мою комнату именно такой. Голубые стены завешаны фотографиями, вырезками из журналов и светодиодами. Низкий подоконник-кушетка завален книгами, но и книжный шкаф с полками тоже не пустуют. Шкафы и комоды, их у меня, кстати, больше чем достаточно, в потрясающе бирюзовом цвете под старину, как и обожаемый мной письменный стол с милыми полочками. Но что нравится мне больше всего, так это большая кровать, застеленная ярко-малиновым пледом, а многочисленные разноцветные подушки аккуратно сложены. Сразу видно: мама побывала здесь с уборкой.
