Заслуженный артист Сергей Ельник играл в Сартовском театре драмы свой последний спектакль. Вернее, крайний, актёры люди суеверные. Но прямо перед выходом на сцену Сергей сказал кому-то по телефону, что, наконец-то, отыграет, действительно, последний здесь спектакль и с завтрашнего дня уходит в новую столичную жизнь. Жизнь с главными ролями на достойной его сцене, денежную, сытую, устроенную в шикарной, выделенной ему театром квартире, жизнь с молодой красавицей женой. Девочка костюмер-одевальщица, поправляя на голове Сергея венок из белых перьев и, услышав телефонное откровение, зажмурилась от удовольствия, предвкушая обещанный ей отъезд в роли молодой жены. Юлька, а именно так звали будущую супругу Сергея Мироновича Ельника была, как новогодняя ёлка вся обвешана превосходными степенями: прехорошенькая, прекурносенькая, преглупенькая и предоверчивая особа, а главное: совершенная сирота. Последний родитель Юльки, совсем недавно, отправился в мир иной, вкусив палёной водки прямо под трубой теплотрассы. Для заслуженного сластолюбца Ельника Юлька не являлась находкой. Таких у него было более чем, но в свои сорок семь лет Сергею Мироновичу пришла в голову свежая мысль: не только начать новый виток в актёрской карьере, но и, наконец, остановить энергичный галоп по койкам возжелавших его особей противоположного пола. Хотя?! Хотя и не противоположного тоже… В театральной среде поговаривали, что Ельник не гнушался покувыркаться на шёлковых простынях в постели главного режиссёра театра Александра Ивановича Дикого. Дикий слыл человеком талантливым и нетрадиционным. Он работал исключительно с одарёнными актёрами. Всех остальных, а таких было в театре более половины, Александр Иванович иногда задействовал в своих постановках, но в ролях серых, невзрачных и чтобы не разбазаривать напрасно бюджетные деньги в виде заработной платы «никчёмностям и дармоедам», занимал их иной работой: подмести, подать, принести, прокрутить, закрепить и так далее… Заслуженный артист Ельник был во всех ипостасях фаворитом Дикого, посему главные роли доставались именно ему. И заслуженно! Ельник был не просто одарённым актёром, он был богом поцелованный лицедей. Сергей Миронович в быту с трудом облачал собственные мысли в более или менее правильные фразы. Но, бог мой, как он повторял чужие! Конфетка! Играя в спектакле «Тойбеле и её демон», он минут двадцать читал монолог старого еврея-булочника, который целую жизнь от обиды на людей, писал в тесто, прежде чем испечь им же булки. Тогда заворожённый игрой Ельника зал замирал, иногда вздыхал и всхлипывал, сморкаясь в платки. В исполнении Ельника зрители любили этого несчастного, непромытого, недоброго, искорёженного жизнью еврея. Талант он и есть талант, его можно только пропить. Сергей Миронович не злоупотреблял, но и не отказывался. Спивался потихоньку… Ельник не был красавцем: на узком иконописном лице прочно обосновался крупноватый нос, узкие губы, довольно широкий испещрённый ранними морщинами лоб и глаза серые с поволокой, инопланетные глаза. Они концентрировали внимание на себе и все остальные черты лица уже не имели большого значения.
Сегодня последний спектакль с участием Сергея Ельника… Давали «Додо» Клайва Петона. На сцене – острове два персонажа: птица-мужчина и птица-женщина. Последние люди-птицы из Великой империи Додо. На этом острове они одни. Их крылья не приспособлены к полёту: маленькие, неразвитые. Они не могли поднять в небо откормленные тушки пернатых. Впереди у героев ничего – совершенная безысходность. Вымирание. Женщина относится к этому философски. Вымрем, так вымрем! Главное: красиво и гордо. Мужчина, он же Додо, желает выполнить свой долг: нарожать кучу детишек и спасти род. Женщина изводит мужчину разговорами о чистоте и непорочности, о смысле существования. Додо хочет одного – секса. Собственно, Сергею Мироновичу эти эмоции знакомы, ничего придумывать не надо, наигрывать тоже – надо просто жить.
История постановки «Додо» была странноватой и необычной для муниципального провинциального театра. Спектакль инкогнито заказало частное лицо с условием: главную роль будет играть Ельник. Заказчик бюджет постановки не ограничивал. Дикому выполнить условие было легко, поскольку никого другого, кроме Ельника в этой роли, он не видел.
Итак, последний спектакль. Заключительная сцена. Птица Додо на сконструированных им деревянных крыльях облетает зрительный зал. Ельник заглядывает в глаза восторженным поклонницам, кому-то кивает, кому-то подмигивает. Из крутого виража выходит на самую высокую точку сцены, зависает, приняв позу распятого Христа, начинает монолог. На первых словах деревянная конструкция крыльев совершает кульбит, перевернув Ельника вниз головой и, со скрежетом складывается, а затем рушиться вместе с актёром в оркестровую яму. Заслуженный артист Сергей Ельник умер сразу, он сломал себе шею.
* * *
Прощание с любимцем сартовской публики состоялось через три дня на сцене театра. Поклонники шли нескончаемым потоком, не обошлось и без сюрпризов. Молодая любовница Ельника сорвала с себя массивный крест, сверкнувший изумрудным камнем и с криком: «Он поможет тебе спастись!» водрузила его на грудь покойного. Давняя пассия Ельника актриса оперетты Люся Гу, отличающаяся баскетбольным ростом и лошадиными формами, подойдя к гробу, панибратски потрепала усопшего по щеке, пошипела: «Прощай, дорогой! Уж черти заждались! Небось мечтают поджаривать твою жопу до хрустящей корочки!» и, вскинув подбородок, прошествовала за кулисы. Бывшая жена Любовь Уварова улеглась поперёк покойного почти в полный рост и что-то долго шептала ему на ухо. Сняли её с тела мужа с трудом и сразу же унесли, так как Уварова очень умело изобразила глубокий обморок. Последним прощался с Ельником режиссёр Дикий, он не стал заморачиваться, поцеловал бывшего возлюбленного в лоб и, смахнув слезу, удалился. В остальном прощание прошло по установленному для таких случаев протоколу с речами, возложением букетов и венков и, конечно, аплодисментами.
На кладбище поехали только близкие и ученики, когда открыли гроб Юлька дико закричала и, оскалив зубы, бросилась на Уварову с криком: « Отдай, сука! Всю жизнь ему запоганила! Отдай!» Молодцы в чёрных костюмах угомонили девчонку: скрутили и, затолкав в машину, увезли восвояси.
