Абдулразак Гурна - Посмертие

C купцом Амуром Биашарой Халифа познакомился в двадцать шесть лет. Он тогда работал в маленьком частном банке, принадлежавшем двум братьям-гуджаратцам. Только частные банки индийцев и соглашались иметь дело с местными купцами, приспосабливались к их порядкам. Большие банки требовали вести бухгалтерию, давать им гарантии, обеспечивать безопасность, местным же дельцам это не подходило: они объединялись в невидимые глазу содружества и товарищества. Братья взяли на работу Халифу, потому что его отец приходился им родственником. Пожалуй, родственником – громко сказано: просто его отец тоже был из Гуджарата, а в некоторых случаях это уже родство. Мать Халифы была простая деревенская женщина. Отец познакомился с ней, когда работал у крупного индийского землевладельца на ферме в двух днях езды от города, где он провел почти всю свою взрослую жизнь. Халифа не был похож на индийца – по крайней мере, на такого индийца, к каким привыкли в этой части света. Носом, цветом волос и лица он пошел в мать-африканку, но любил упоминать о своем происхождении – разумеется, когда ему это было выгодно. Да-да, мой отец индиец. По мне и не скажешь, верно? Он женился на моей матери и хранил ей верность. Некоторые индийцы развлекаются с африканками, а потом бросают их и выписывают себе невесту-индианку. Мой отец не бросил мать.

Отца его звали Касим, он родился в гуджаратской деревеньке, где бок о бок жили бедняки и богачи, индусы и мусульмане, даже эфиопы-христиане. Родители Касима были бедные мусульмане. Он рос прилежным мальчиком, привычным к трудностям. Его отправили в деревенское медресе, потом в государственную школу, где обучение велось на гуджарати; находилась школа в соседнем городке. Отец Касима был сборщиком налогов, по долгу службы разъезжал по всей стране; это он решил отправить Касима учиться, чтобы впоследствии тот тоже стал сборщиком налогов или кем-то не менее уважаемым. Отец с ними не жил. Наезжал проведать раза два-три в год. Мать Касима ухаживала за ослепшей свекровью и пятью детьми. Касим был старший, у него были младший брат и три сестры. Две сестры, самые маленькие, умерли в младенчестве. Время от времени отец присылал им денег, но они привыкли рассчитывать только на себя и брались за любую работу, какую можно было найти в деревне. Когда Касим подрос, учителя гуджаратской школы посоветовали ему сдать экзамен и поступить в английскую среднюю школу в Бомбее; после этого его жизнь изменилась к лучшему. Отец и кое-кто из родственников ссудили его деньгами, чтобы на время учебы он снял себе в Бомбее жилье поприличнее. В конце концов Касим устроился неплохо: поселился в семействе школьного друга, и тот вдобавок помог ему найти учеников. Те скудные анны[1], что Касиму удавалось заработать, приходились очень кстати.

Вскоре после окончания школы Касиму предложили должность счетовода у землевладельца на побережье Африки. Касим не верил своему счастью, ведь ему выпала возможность и денег заработать, и мир посмотреть. Предложение передали через имама его родной деревни. Далекие предки землевладельца происходили из той же деревни и, когда им требовался счетовод, нанимали его из числа бывших земляков, чтобы получить преданного и зависящего от них работника. Каждый год во время поста Касим отправлял имаму родной деревни определенную сумму, которую хозяин удерживал из его жалованья, а имам передавал деньги его семье. В Гуджарат Касим уже не вернулся.

Вот что отец рассказывал Халифе о своем трудном детстве. Он рассказывал ему об этом, потому что так принято, а еще потому что хотел, чтобы сын его стремился к лучшей жизни. Он учил его читать, писать латинскими буквами, преподал ему азы арифметики. Когда Халифа чуть подрос (ему было лет одиннадцать), отец отправил его в соседний городок к частному учителю, который научил мальчика математике, счетоводству, простым английским словам. Такие обычаи и замыслы Касим вывез из Индии, однако сам не воплотил в жизнь.

У своего учителя Халифа был не единственным учеником. Их было четверо, все индийцы. Жили они в доме учителя – спали под лестницей, там же ели. Наверх им путь был заказан. Занимались в комнатушке с циновками на полу и зарешеченными окнами под самым потолком – слишком высоко, не выглянешь, – однако ученики все же чуяли запах проходившей за домом сточной канавы. После уроков учитель запирал классную на замок и вообще относился к ней как к святилищу: утром перед уроками они должны были подметать комнатку и вытирать в ней пыль. Учились они обычно с утра и после обеда, пока не стемнеет. Днем учитель ложился подремать, а по вечерам занятий не было, поскольку он берег свечи. В свободное время мальчики подрабатывали на рынке или на берегу или просто слонялись по улицам. Халифа и не подозревал, с какой ностальгией впоследствии будет вспоминать эти дни.

Заниматься с учителем он начал за год до того, как в город пришли немцы, и всего проучился пять лет. То было время восстания Бушири[2]: купцы, как арабы, так и суахили, торговавшие на побережье и ходившие с караванами, возмутились, когда Германия предъявила права на эти земли. Немцы, британцы, французы, бельгийцы, португальцы, итальянцы и бог знает кто еще, посовещавшись, начертили карты и подписали договоры, так что протесты были обречены. Полковник Висман с недавно организованной шуцтруппе[3] подавил восстание. Через три года после поражения восстания Бушири, когда Халифа завершал обучение, немцы затеяли новую войну, на этот раз далеко на юге, с вахехе[4]. Эти тоже не стремились признавать власть Германии и оказались куда упрямее Бушири: нанесли неожиданно тяжелые потери шуцтруппе, а та отплатила им решительно и жес-токо.

На радость отцу, Халифа оказался способным к чтению, письму и счетоводству. Тогда-то по совету учителя отец и написал братьям-банкирам из Гуджарата, которые вели дела в том же городке. Черновик письма сочинил учитель, отдал Халифе, чтобы он отнес его отцу. Тот переписал его своею рукой, с попутной телегой вернул учителю, а он передал письмо банкирам. Никто не сомневался, что хлопоты учителя непременно обернутся успехом.

Досточтимые господа, писал отец, не найдется ли для моего сына местечка в вашей уважаемой фирме? Мальчик он трудолюбивый и талантливый, пусть пока и неопытный, умеет писать латинскими буквами, вести счета, немного понимает по-английски. Он будет благодарен вам до конца своих дней. Ваш покорный брат из Гуджарата.

Лишь через несколько месяцев они получили ответ, и то потому, что учитель наведался к братьям и ради своей репутации лично попросил за ученика. В письме говорилось: присылайте его сюда, посмотрим, на что он способен. Если все сложится хорошо, мы дадим ему работу. Гуджаратские мусульмане должны помогать друг другу. Если мы не позаботимся друг о друге, кто же о нас позаботится?