Нижний слой воздуха трепетал из-за плавящегося на солнце асфальта. Костик чувствовал земной жар пятками, сквозь коричневые сандалии и синие носки. Он стоял, держа на плечах выцветший детский рюкзак с двумя накладными карманами, цветом напоминавший солдатские пилотки, которые видел в фильмах про войну, и, щурясь от июльского солнца, с улыбкой осматривал территорию турбазы. Солнце было настолько яркое, что, казалось, привезший их лиазик в бело-красную полоску тоже сощурил свои выпученные круглые фары.
Раньше Костик здесь никогда не был, и дома, услышав в разговорах родителей слово «турбаза», представлял себе маленький балкончик, который видел в городском кинотеатре «Москва», с него какие-то люди смотрели фильмы. Костик очень хотел побывать на этом балкончике, но родители отвечали, что из зала смотреть лучше, и Костино хотение оставалось хотением. И когда им с сестрой объявили о поездке на турбазу, его радости не было предела. Однако вскоре выяснилось, что турбаза не имеет никакого отношения ни к кинотеатру, ни к заветному балкончику, и Костик слегка расстроился, но не надолго, так как, во-первых, в свои пять лет не умел долго грустить, а во-вторых, папа сказал ему, что на турбазе они пойдут на рыбалку.
Хлопотавшие с выносом вещей из автобуса родители и старшая сестренка особо не обращали внимания на филонившего Костика, поэтому он смог хорошенько осмотреться: слева от него стоял очень странный круглый дом, первый этаж которого был выкрашен в белый цвет, а второй сделан из стекла. Чуть поодаль, ближе к лесу, словно играя в прятки, прикрываясь кустарниками, росли смешные треугольные избушки с красными перильцами на втором этаже. Совсем рядом, в двух шагах, разлеглась неширокая асфальтная тропинка, с обеих сторон охваченная зелеными кустами с манящей красной ягодой и неведомыми желтыми жуками, издававшими, как показалось Костику, такой же желтый запах. Выбрав место, где жуков было поменьше, он потянулся за ягодой.
– Стоп, – спокойно, но твердо остановил его отец. – Это волчья ягода, ее нельзя есть.
– Волки обидятся? – спросил Костик, немного струхнув и оглядываясь по сторонам. – Ее тут много, всем хватит.
– Нет, – рассмеялся папа, – она ядовитая, умереть можно. Ладно, я к дежурной – оформляться и за ключами от номера, а вы догоняйте, – сказал он уже Костиной маме и, легко подхватив две огромные сумки, пошел в сторону трехэтажного здания, отделанного голубой плиткой.
«Надо же… такая красная, красивая – и ядовитая. Разве такое бывает?» – подумал Костик и, показав высунувшей язык сестре зло нахмуренные брови, закричал уходящему отцу:
– Па-а-ап, давай в круглом доме жить!
– Да! Я тоже хочу! – поддержала его сестра.
– Это корпус третьего цеха, – не оборачиваясь, ответил отец, – а нам сюда. Это корпус заводоуправления.
– Ма-а-ам! – в два голоса сказали Костик с сестрой.
– Идемте за папой, здесь вам тоже понравится, – рассмеялась мама и потрепала их по волосам.
На первом этаже корпуса со странным для Кости названием вестибюль было приятно-прохладно. Под расположившимся на высоком шкафу выключенным телевизором спал здоровенный пес, вывалив на пол розовый язык. Костик было остановился познакомиться, но сестра дернула его за руку:
– П-шли, папа ждет.
В закутке рядом с кухней, наполненной белыми печками, Мариванна, спустив очки на кончик носа, выдавала папе постельное белье и посуду, которые он передавал маме, а та распределяла между Костиком и Ксюшей. Не сдержав любопытства, Костик протиснул голову между отцовской ногой и дверным косяком, опоясывавшим проход в хозяйство Мариванны.
– Ого-о-о! – закуток оказался вовсе не закутком, а пещерой Алладина. Комната за спиной хозяйки была наполнена несметными богатствами: мячи футбольные, волейбольные, теннисные. Белые, красные, черные. Ракетки, сетки и перчатки. Раскладушки, матрасы и тарелки. Скакалки-резинки-табуретки. Были даже два радиоприемника и клетка для попугая. Железно-резиновый запах, царящий в пещере, показался Костику самым приятным запахом мира. Он даже попытался глубже вдохнуть его, но получил толчок в спину:
– Ну что там? Покажи! Коська! Двинься! – протискивалась сестра.
Завязавшийся было поединок был ласково прерван рукой, обтянутой клетчатым рукавом отцовской рубашки.
Выслушав восторженные оханья и аханья Мариванны в адрес таких милых и крепких детей, папа, интеллигентно подтвердив милоту и крепкое здоровье своих чад, промокнул лоб носовым платком и скомандовал:
– По лестнице на третий этаж, – и вся семья, распределив багаж по возрастной справедливости, гуськом направилась в указанном направлении.
Подняв все вещи в красивую комнату с четырьмя кроватями, мама ушла на кухню варить суп из какого-то пакета с нарисованной коровьей головой, а Костик, постояв пяток минут на балконе, любуясь высокими елями, верхушки которых почти дотянулись до их окна, спросил отца:
– Пап, сейчас покушаем – и на рыбалку?
– Нет, сынок. Сейчас день и очень жарко, клева не будет. Мы с тобой завтра спозаранку встанем и тихо-тихо, чтобы не будить наших девочек, оденемся и пойдем на реку, – ответил папа, в этот момент осматривавший удочки.
– А почему мама с Ксюшей с нами не пойдут?
– Они будут отдыхать, потому что они девочки. А мы с тобой – мужчины. Мы должны добыть рыбу и накормить семью. Это наипервейший мужской постулат – кормить семью.
– Постул… что? – Костик озадачился.
– Ну обязанность наша. Так понятнее?
Костик вспомнил горошницу, которую он обязан был доедать в детском саду и заканючил:
– Опять?! Почему обязанность?
– Потому что мы – мужчины. Понимаешь? – папа отложил удочку и внимательно смотрел на Костю.
Костик, подумав, утвердительно кивнул – и, как будто став выше ростом, уперев руки в боки, покровительственно посмотрел на сестру, расчесывающую кукле волосы.
