Когда я от забав кощунств устану,
Что сердцу милы, что терзают раны,
Из тела еле бьющееся выну
И на алтарь престола Божьего закину.
Трепещет пусть, как птица, и дрожит там.
Не в силах больше в нечистотах жить нам.
Благослови его, дарующий страданье,
Лекарство и непознанное знанье!
Я твердо знаю, место для поэта —
Быть в сомне ангелов, и неприступно это.
Лишь скорбь за нерадение вселенной
Дает венец со схимой, сан нетленный.
Бездушие к себе и боль печали
О том, что сердце было изначально,
Что зеркало лампад святых огней
Не отражает больше свет ничьих очей.
Воздушный царь, смеющийся над бурей,
В бессмертии купаешься лазури.
Пойми, я в пустоте не перестану
Летать, когда крылом могучим стану.
Когда земное оборвет полет,
Меня лишь демон призрачный поймет.
Когда я сердце на правдивый суд,
Поправ, отдам, лишь верные поймут.
Те, кто наги пред правдой и тоской,
Кому чужд мир небесный и мирской.
Кто ослепил себя, чтоб этот грех не видеть,
Но чувствует, и снова ненавидит,
Заброшенный на землю, где разврат,
Где каждый сердце растревожить рад.
Убогие, корсетом тело сперто,
Надеются на пьедесталы твердо.
Им в детстве, пеленая, пели сказки
Про неземное, королевской краски.
Они, как перезревшие цветы,
Пускают дух тлетворной красоты,
Чтоб шут голодный площади большой
Заметил томность, дерзко подошел,
Пропел псалом на тайною вечери
И сердце разорвал в утеху черни.
Кивая мертвецу, что шел по вехам,
Вдобавок просят золото со смехом,
Внушая потной кожей ему страсть,
В которую он, как в могилу, пасть
Решается, чтоб плоть удовлетворить.
Господь как мог такое сотворить,
Себя или священство развлекая?
Узри, меня терзание воззвало!
Создание нелепо роковое:
Оно мудрит двойною головою
И телом женским счастье предрекает,
На деле – на погибель намекает.
О, нежное подобие небес,
Изящество и мощь мирских чудес,
Что сердце кровью жадно наполняет,
Других, саму себя не понимая.
О чем страдает оголделый стан
С изнеженною маскою Христа?
Невольно альтерэго унижая,
Поклонник томный образ обожает.
И чем насмешливей краса его ночей,
Тем, как в атаку, рвется к ней сильней…
Она полмира в блуд бы свой вместила —
Настолько пустота ожесточила.
Чтоб в зеркале душой не умирать,
По сердцу каждый день – рецепт – сжирать…
Ты, Господи, дай мужества, и мне ли
Гореть в аду засаленной постели
В объятиях, бесчувственных к страданью
Несбыточных надежд? Что ожиданья
В бессмертие вцепившейся любви?
Нещадно время, как и вы, увы!
На смену – слышу – где – то снова хвастали
Сердца другие систолой – диастолой…
