На руке кружится маленький воздушный водоворот, мягко перетекает от края до края ладони, взбирается на пальцы, лихо покачивается на кончике указательного и вновь плавно перемещается на середину ладони. Не дышу уже минуту, боюсь разрушить мое личное хрупкое чудо.
– Вот так, молодец, у тебя все получается! – Голос отца полон сдерживаемой гордости.
Позволяю себе легкий вздох и отпускаю стихию. С легким хлопком миниатюрный вихрь пропадает, оставляя на душе настоящее торнадо восторга и удовлетворения. Я – смог.
В небольшом проеме между бумажными перегородками двери в очередной раз мелькает встревоженное лицо матери – время обеда давно прошло. Затянулся домашний экзамен изрядно. Все как обычно началось с невинной фразы: «Давай посмотрим, чему ты там научился у старого Макото» – и моментально выскочило за пределы изученного. И ведь не оправдаешься незнанием – будет только хуже!
– Закончили, – отец поднялся на ноги и протянул мне руку, – пойдем посмотрим, чем кормят сегодня в этом доме.
Мне и самому любопытно – уж больно необычные запахи витают в воздухе, наверняка мама «помогла» ветру донести до нас ароматы восточной кухни. Уже около года живу в Токио, а все никак не привыкну. Мама всерьез взялась за освоение японских блюд, но чем они изысканнее, тем больше душа тяготеет по картошке с мясом. Правда, в открытую такое говорить не стоит – расстроится еще, а я не так часто вижу родителей, чтобы тратить время на обиды. Отец с матерью два месяца из трех в разъездах, слишком много интересов у семьи осталось на старой родине – в России. Хотя лично я помню только пепел на месте родового дома, серые лица родителей и вереницу малознакомых родственников, каждый из которых тянулся погладить бедного ребенка. Кажется, все они что-то говорили, но слова отчего-то забылись. Быть может, потому, что повторяли друг за другом одно и то же да обращались скорее не ко мне, а к матери, что прижимала меня к груди. Слова скорби, поддержки, пожелания терпения и обещания мести. Через неделю последовал переезд, правда, двое братьев и сестра почему-то не поехали с нами. Родители сказали, они приедут позже, но все никак.
В Японии все было иначе, по-другому – сложно подобрать слова. Мир внезапно сузился до размеров двора возле дома – дальше меня одного не пускали дядя Гриша с его друзьями – они тоже приехали вместе с нами. В город я выезжал пару раз вместе с отцом – суетливое место, слишком много людей, яркая реклама, велосипеды, мотороллеры, потоки автомобилей – дома было куда спокойней, потому я не рвался сбегать из дома навстречу приключениям, да если честно – и сил особо не было, после занятий с Макото-саном.
Учителя мне наняли за неосторожное высказывание в духе: «А что я буду делать, если вы опять уедете?» Случилось это во вторую поездку родителей, первую я благополучно провел возле телевизора, пытаясь вникнуть в птичье щебетание дикторов – благостное было время! Языка я не знал, учить меня никто и не планировал – семья, как я думаю, хотела вернуться назад, потому первое знакомство с мастером вышло довольно пресным – без уверений в почтении и вводного курса. Старик ткнул в себя, назвал свое имя, а потом выжал из меня все соки физическими упражнениями. На возгласы: «Я больше не могу!» – интернационально отвечала тросточка сэнсэя, каждый раз уверенно доказывая, что вполне себе могу.
Передышки ознаменовывались работой с бахиром – так по-японски называется сила духа, магия, божественная энергия – у каждого народа свое название чуда, что полностью изменило мир в средние века. Потому и названия разные – страны сделали открытие в одно время. Как говорил учитель истории, на планете словно включили огромный рубильник. Фраза вполне может соответствовать истине – в устройстве иных древних сооружений, что стали сотнями обнаруживать после вывода на орбиту первых спутников, так никто и не разобрался. Да и самой силой мы пользуемся далеко не в полном объеме, что не мешает использовать ее в войнах. Бахир позволял значительно усилить человека и даже контролировать стихии, а при достижении вершины мастерства – обрушивать огненные дожди и за секунды выращивать целые леса из ледяных кольев. Правда, далеко не все могли вообще использовать силу, а уж настоящих мастеров можно было перечесть по пальцам что в древности, что сейчас – даже в масштабах планеты. С учетом наследования и усиления способностей от поколения к поколению, уже в средние века начали появляться боевые кланы и роды, с которыми очень быстро стали считаться даже правители империй. Умные вожди заключили пакт о дружбе с кланами, признав их главной опорой державы. И так – повсеместно, власть кланов соседствует с властью государственной. Правда, так уж открыто нам не рассказывали – все же в государстве все живут по единым законам, но додумать не сложно – особенно, когда растешь в одном из боевых родов Российской Империи.
Использовать силу для собственного усиления или убыстрения в тренировках вредный старик запрещал. Только дикой физической усталостью можно объяснить покорное выполнение нудных упражнений – хоть какой-то отдых измученному телу. Первый месяц всего-то водил кончик перышка через лабиринт. За каждое касание узких стенок проход начинается заново. Адово утомительная работа, а если бы не подсказки в духе «делай, как я» от Макото-сана, так завяз бы на первом же задании. Ничего общего с размахом и крушениями на родовом полигоне! Никаких тебе техник в духе уничтожения боевых роботов в кинофильмах, даже ни единого деревца не пострадало! Как-то я пожаловался дяде Грише, но тот почему-то встал на сторону сэнсэя.
В каждый приезд родителей устраивался небольшой экзамен. Любая неудача – грустное покачивание головой от отца, удача – счастье и гордость в его глазах. Достойная награда. А через полгода на мои неудачи начал реагировать сам сэнсэй. На экзамене он не присутствовал, предпочитая обретаться под тенью деревьев в саду, но неким мистическим образом всегда знал результат. Как и отец, Макото-сан не говорил ни слова, но как-то надламывался изнутри, словно не я, а он потерпел неудачу, и не на экзамене, а не меньше, чем в целой войне. Так что вскоре все домашние экзамены завершались не иначе как безоговорочным успехом. Потихоньку пришло понимание японского языка – словарный запас расширялся после занятий с сэнсэем, и не был особенно богат, но уже сейчас я вполне смогу выйти в город, прикупить вещи и даже сориентироваться в токийском метро. Правда, кто же меня, двенадцатилетнего, отпустит…
