fem_doomer - Повесть о грустной жизни

Унылые серые панельки строили бесконечные ряды хмурых стен. Темное небо накрывало богом забытый район. Верхушки безлиственных длинных ветвей голых деревьев смешивались с протянутыми повсюду проводами, соединяющими множество торчащих черных антенн на крышах. Холодный ветер подгонял летящие по воздуху жухлые листья вперемешку с кучами целофановых пакетов и обертками покоцанных газет. Бензинные лужи расплывались потоками по довольно рельефным дорогам. Редкие потрепанные жизнью машины закатывались во дворы, смешивая свист ветра с громкими звуками старых двигателей. Лучшие друзья грустных прохожих были дешевый алкоголь и сигареты, дымом от которых пропахли все обшарпанные подъезды, в независимости от возраста. Как легко было приобрести запрещенные вещества, в отличие от качественных продуктов. Утопия вредных привычек и травмоопасных, а порой и аморальных занятий, царила на протяжении долгих лет.

15-летняя Яна поздним вечером проходила по темным переулкам, с головой погрузившись в свои мысли. Повторяющиеся в сотый раз мысли о людях, о свое «светлом» будущем. Пустым взглядом девушка оглядывала горящие тусклым светом , казалось, бесконечные окна домов. А ведь в каждом из них люди, истории, жизни. «Сколько же нас таких.. – думала Яна, – так много таких же как я…» Но каких таких? Ответ прост – обреченных. Из картонных стен слышались слова диктора 1 Канала крики разукрашенных, даже можно сказать неформальных телеведущих развлекательных передач. Неужто кто-то правда может так смеяться и находить забавным это?.. Хотя разве что на время, уставшие люди хотят отвлечься, прибегая к просмотру не слишком смысловых материалов. В деревянных окнах, за решетками были видны обшарпанные стены с многолетним ремонтом. Порой, можно было уловить ругань и крики. Усталые родители истошно орали на детей разного возраста из-за каких-то провинностей, которыми чаще всего были неудовлетворительные оценки в ненавистной ими школе. Неумение сдерживать и контролировать эмоции всегда приводит к срывам на любимых, однако ты вспоминаешь об их обидах только когда они пропадают навсегда…

Отворив тяжеленую металлическую дверь, девушка ввалилась в подъезд. Тусклое освещение старых лампочек позволяло увидеть множество неприличных надписей на стенах с обвалившейся штукатуркой. 4 двери, теснясь на лестничной клетке, смотрели друг на друга. На небольшом подоконнике, облепленном жвачками, стояла пепельница, а на клетчатом грязном полу валялись ошметки мусора и осколки бутылок. Запах перегара и еще много чего неприятного подолгу витал в воздухе подъезда. Серая лестница бесконечными пролетами взмывала вверх, создавая нагнетающее чувство замкнутости и некой неизбежности. Казалось, железные перила сливались в закрытую навсегда клетку. Спустя минуту, Яна дождалась старый изрисованный лифт, с полом, залитым сомнительной жидкостью. Доехав до своего этажа, девушка открыла входную дверь и ,перешагнув порог, очутилась в темном коридоре такого ненавистного, но такого родного дома. Запах приготовленного ужина уже давно рассеялся. Холодный ветерок с гулом проносился от открытой форточки на кухне до закрытой двери в комнату родителей. Было так приятно прийти домой после многочисленных уроков и тренировок, но в тоже время, где бы девушка не была, обратно идти не хотела никак. «Что же не так?.. – думала она, – это же мой дом, я тут выросла. А все также неприятно и страшно приходить сюда. Наверное правильно говорят, что дом, не место жительства, а то, где ты, со своими близкими, или же один, чувствуешь себя спокойно, защищенно и счастливо…»

От нескончаемого потока мыслей болела голова. Только-только зарождающиеся и тут же угасающие идеи выстраивались в длинные цепочки. События дня перекручивались вновь и вновь, а порой флешбеками всплывали воспоминания былых лет. Изредка волны рассуждений и внутренних споров бились о скалы внезапного опустошения. Казалось, в этот момент время останавливалось. Понятие реальности ставилось под вопросом. Однако порывы облегчения истощенного организма бедной девушки длились недолго. Всего несколько секунд затишья, смешивающегося с отдаленными звуками звона ночных трамваев и ветра, заканчивались также неожиданно, как и начинались.

Как же сильно Яна не любила то чувство возращения. Чувство, которое ей приходилось испытывать каждое утро, просыпаясь после интересного, красочного, теплого, а порой и просто спокойного сновидения, и вновь приходя в реальный грубый мир.

Серая тихая комната давила своими стенами и очертаниями. Размеренный, лишь иногда ускоряющийся поток ветра врезался в приоткрытую форточку с наполовину занавешанными окнами на фоне гула за стеклом. Шторы беспорядочно танцевали под ритм, задаваемый ветром. Небольшое, с красивым качественным ремонтом помещение вдруг становилось промерзшим насквозь, и вовсе не из-за холода за форточкой… Бесшумно встав, Яна за несколько шагов добралась до окна, по пути бегло осмотрев свой силуэт в зеркале рядом. Сквозь проем виднелись затхлые ночные крыши серых девятиэтажек.

Практически сплошные облака, как и большую часть пребывания здесь, заковывали грязное небо блеклыми облаками. Небо здесь могло быть серым, светло-серым, темно-серым, серо-черным, но никак не голубым. Чуть более насыщенные облака выделялись на фоне черного полотна, накрывавшего сонный город. Спящим он не был. Люди не всегда могли спокойно погрузиться в пучину сна. Замотанные взрослые посреди глубокой ночи вваливались домой, дабы провести там несколько часов и снова идти на тяжкую работу. Студенты и учащиеся в стрессе и волнении срывались в истерики, чуть ли не в слезах пытаясь выучить то, что по их мнению и практике не пригодится им никогда. Подолгу девушка могла рассматривать горящие огоньки, хаотично пылающие в длинных рядах панелек. Однако с возрастом гадание происходящего в окнах соседних домов ее уже не так усыпляло. Бессонница настигала Яну с каждым годом все больше и больше, как и беспокойный сон. Простояв от силы минуту у окна девушка направилась обратно в приятную кровать издавать попытки уснуть вновь и вновь.

Флешбеки снова быстро и эффективно врезались в память, оставляя на остатках сердца колющие и режущие раны, из которых уже давно не вытекала закончившаяся кровь. Нечему было сочиться из души или же сердца, там мало чего осталось, несчитая боли конечно. Чувства радости, облегчения и искреннего тепла, только-только зарождавшие умение видеть хорошее в мелочах и улыбаться каждому новому дню, резко разбились в дребезги, а потом перетерлись в труху. Ни единой капли счастья, которого Яна пыталась найти не осталось, как и малейшей мотивации развиваться, выходить из этого состояния и жить в целом. Именно абсолютная чистая апатия ко всему и нежелание делать вообще что-то спасли девушку от неминуемой смерти от ее же рук. Она не могла сделать ничего, что когда-то доставляло ей удовольствие. А уж о сложности натягивать улыбку и делать вид, что все прекрасно и речи не шло. И, увы, совсем юной, несмотря на более старший ментальный возраст, девушке пришлось познать какого это – день за днем, постепенно умирать на своих глазах.