Женские вопли, крики раздора доносились из старого уже полу дряхлого дома, готового пасть под натиском времени в любую секунду:
–Проваливай отсюда, мерзавка! Лучше б я родила тебя мёртвой, меньше проблем бы было! – Кричала женщина. Больной голос, ещё хриплый, явно пришлось говорить через силу.
Отворилась скрипучая дверь, из которой выпрямив спину вышла молодая девушка с каштановыми волосами в порванном в нескольких местах платье, волочащееся за ней прямо по каменной, пыльной дороге города.
– Если бы так и случилось… Эх, если бы. – Тихо сказала девушка, обернувшись на свой дом.
Не смотря на вечер, люд выходил из своих домов и бродил по своим делам ещё больше поднимая пыль дорог. Укромные тени в углу стен, хранящих покой города, имели свои глаза, направленные прямо на неё. Может это и не тени вовсе, а кто-то затаился, следя за очередной жертвой, так или иначе глаза уже давно канули в глубокий покой.
Небольшая ссора матери и дочери, между ними такое бывает не часто из-за редких визитов Клацирии. Она надеялась может сейчас обойдётся, ведь так давно не виделись, но судьба не была благосклонна к ней. Отношения были поганые, но как дочь, Клацирия, очень волновалась за свою матушку, ведь болезни, бушевавшие по округе, затронули и её. Клацирия рада каждой встречи с ней, даже такой. Внутри становилось спокойней, будто шторм мыслей и беспокойств в голосе утихал, превращаясь в озеро с тихими волнами и даже гроза ссор не трогали этот участок, оставляя в спокойствие.
Не обращая внимание на людей, толкающих её плечи, она продолжала идти к тому самому углу, откуда ранее на неё пялились знакомые очи. Дома слева клонились в её сторону, будто намеревались рухнуть в туже секунду, как она окажется перед ними, свет в них горел и даже виднелись образы людей, хоть снизу разглядеть что-то нормально было сложно.
– Праздник у них какой-то, радуются… – Мысли Клацирии это были или зависть захватывала голову, сложно сказать. Хотела бы она иметь семью, муженька и детей, хоть сама и не особо любила терпеть компанию других, но такое желание выкинуть из себя не просто.
Как на зло сегодня на пути попадаются слишком много людей с детьми, счастливые семьянины в пёстрых одежонках. Разоделись будто шутами себя представили, готовых плясать и шутить. Розовые и красные перья в шляпах, фиолетовые длинные куртки из кожи очередной дикой твари чуть ли не до земли, собирающие пыль, как и её платье, которое она не любила, но это часть её прошлого и оставлять в помоях его нельзя. Портки мужчин, проходящих мимо, будто надутые, имели пузыри в нескольких местах, в её глазах это выглядело нелепо. Кольца на шеях девушек и женщин говорили о них гораздо больше, чем цены, которые они устанавливают на себя за ночь.
Перестав следить за ногами, неожиданно захрустело стекло, на которое Клацирия наступила. Выбитое окно дома, вчера вечером были слышны крики из этого района, никто не обратил внимание на них, тогда происходило типичное ограбление. Кто-то ворвался, скорее всего несколько человек, перерезали всех внутри, забрав добычу просто выпрыгнули в окно и скрылись. Это нормальная ситуация, люду не на что жить и вот к чему это приводит: разбои, нападения на беззащитных, изнасилования. В таких условиях эти высокие стены города не кажутся защитниками, они уже не держат зло снаружи, не подпуская его сюда. Всё, наоборот, зло внутри, а стены не выпускают его в остальной мир. Осознавая ситуацию, любой здравомыслящий человек будет поглощён этими мыслями, вскоре погрузившись в себя станет унылым, более депрессивным.
– Долго же ты идёшь, как мулл тащащий на себе гору.
– Мог бы и сам подойти, а не ныть как баба. – Злобно пробурчала Клацирия.
– Я просто пошутил, на хрен сразу на такой тон переходить. – Борлен сидел на ближайшей крыше уже давно заброшенного дома, разве что крысы единственные там жильцы. – Красивое платьишко, не мог и подумать, что увижу его на тебе снова.
– Если бы судьбу этой тряпки решала только я, то оно давно бы висело прибитой к стене, заменяя мне картины.
Борлен, молодой парень семнадцати лет, младше Клацирии всего на три года. Его чёрные, почти угольные, короткие волосы привлекают взгляды людей днём, а ночью сливаются с тьмой. Из-за сломанного носа, благодаря брату в шуточной драке, приходилось дышать чаще ртом, даже сейчас, пока они спокойно идут по улицам к своему старому знакомому, можно заметить его слегка приоткрытый рот, заглатывающий воздух. Узкий лоб и впалые щеки обычно смотрятся нелепо при манере Борлена носить толстые виды одежды из-за его вечно мерзнущего тела. Хоть по его вытянутому, худощавому телосложению сложно сказать, что он может взбираться достаточно высоко на стены, цепляясь за различные выступы, но так оно и есть. Годы сомнительной практики сделали возможным ловко передвигаться там, где другие оступятся или споткнутся об очередной, неожиданный камень или доску.
Дорога, выложенная из серого камня, уже давно стала черной от грязи и помоев, прилипающих к платью. Очень часто Клацирия то и дело смотрела вниз, оценивая чистоту одежды и каждый раз недовольно бурчала под нос. Наконец её мучения закончились, они стояли перед высокой башней, построенной из брёвен. Площадка, пристроенная к ней, на которой обычно орал и бил в колокол глашатай, толкуя волю своего “недобога”, но сейчас единственное, что он делал это валялся пьяный в грязи недалеко. Некоторые из окон были выбиты, башня всецело выглядела заброшенной, но лишь внешне. Скрипучая дверь распахнулась вовнутрь от тяжелого толчка Борлена. Темнота и холод нижнего уровня так и предупреждали, почти кричали: “ Не входи!”. Писк крыс, тяжелые выдохи, прогибающихся от шагов, ступеней вели к свету множества свечей наверху.
– Эй, Длуцез! – Крикнула Клацирия задрав голову вверх. – Ты там не сдох ещё?
– Тебе назло ещё живу. Быстрее, вы явно по делу. – Голос мужчины был странным. Одновременно говоря, будто шепотом, но так громко как обычной речью он вызывал ощущение нахождения рядом. Вот-вот и он окажется за спиной.
На верхнем уровне, среди множества свеч сидел старец. Сгорбленный, с длинными седыми волосами, полностью закрывающие его спину. Из-под волос выглядывал черный кожух с серой мехом, на концах рукавов длинными нитями, подобно пальцам, выглядывал мех. Мерзнущий старик повернулся к гостям, морщинистое лицо, густые, черные брови нависали над глазами абсолютно белого цвета.
– Длуцез, ты наверняка, уже должен знать зачем мы пришли. – Клацирия обратилась к старику с большой уверенностью.
– Ты смеёшься? Делать мне больше нечего, кроме как смотреть, что от меня хотят. – после этих слов Длуцез кинул лёгкий смешок.
