Александр Шевцов - Пойди туда, не знаю куда. Книга 2. Птичий язык

В оформлении книги используются «Небрежные рисунки» автора.

© А. Шевцов, 2018-2019.

© А. Шевцов, иллюстрации, 2019.

© Издательство «Роща», оформление, 2019.

Три вещи для меня определяют Россию, а отношение к ним – русского. Можно сказать, именно в них скрывается тайна загадочной русской души! Воздух, огонь и дорога!

Нет русского, для которого бы дорога не была поводом для чувств. Иностранцы тоже могут сравнивать российские дороги со своими, но для них это не повод для переживания. Русский без чувства о русской дороге говорить не может! Когда Гоголь восклицает: «Какой русский не любит быстрой езды?!» – он говорит именно об этом отношении русской души к дороге.

О воздухе России тоже ведь немало сказано. Иногда о нем говорят, как о просторе, и не очень понимают, что переживают при этом именно воздух Руси. И когда дым отечества нам сладок и приятен, это тоже переживание русского воздуха. Иногда же вообще не связывают свои чувства с воздухом, например, говоря о воле. Но стоит сказать: «Воля вольная!» – и ты видишь огромный простор, заполненный воздухом, в котором гуляют ветер, пули и сорви-головы!

Это все очевидные вещи. Но даже когда мы чувствуем, что нам охота летать, мы говорим о власти над воздухом!

Что же касается огня, то к нему, как и к самой Матушке-сырой-земле отношение двойственное. Когда крестьянин из Нечерноземья России говорит, что земля у нас неплодная, в его словах такая же горечь, как и в душе. Но нельзя сказать, что там меньше любви к ней. Так и с огнем!

Кто же не знает, сколько горела Русь! В этих пожарах гибло все, что удавалось накапливать: города, библиотеки, достигнутые возможности. Очень трудно последовательно накапливать качество, если чуть ли не каждый год приходится бросать то, чем занимался, и браться за топор, чтобы строить заново самые простейшие основы жизни…

Однако смотреть в огонь в камине – совсем не то же самое, что смотреть в него в костре или на пожаре. Вид усмиренного и прирученного огня порождает совсем иной склад ума, чем вид той его части, которая в любой миг может вырваться и стать стихией. Когда часто стоишь перед ликом стихии, приспосабливаешься и сам становишься чуточку стихиальным. Мир предъявляет требования, а гибкие человеческие существа меняют себя, чтобы выживать в таком мире.

Когда долго смотришь в огонь, он начинает смотреть в тебя. И если ты ему нравишься, он может с тобой говорить. Многие сошли от этого с ума и стали деревенскими дурачками. Раньше таких на Руси было много, потому что огонь был одним из богов, потрясающих воображение первобытного человека. Сейчас огонь кажется усмиренным, и потому не вызывает прежних чувств. Мы перестали ощущать себя странниками, очарованными огнем…

Почему странниками? И почему странник может быть очарован огнем, а, скажем, не дорогой?

О, это надо объяснять! Ведь надо? А раньше не требовалось, раньше это было очевидно. В древности люди были так очарованы огнем, что могли целые вечера сидеть, глядя в него. И им открывалось, что огонь не един. Огонь состоит из жара и пламени. Жар сжигает, а пламя холодное, и в него можно войти. Огонь соединяет все миры. Есть огонь на земле – это костер, печь и пожар. Есть огонь в небесах – это солнце. Есть огонь в поднебесье – это молния. И есть даже черный огонь под землей.

Как огонь может проникать сквозь границы миров? Это открывается тем, кто способен долго смотреть в огонь умственным взором. Кроме жара и пламени в огне есть еще одна часть – дуличь. Она не горячая и не холодная, она пронизывающая и порождающая движение. И она связывает все со всем, и всех со всеми. Но не все ее видят, а потому чувство сродства теряется меж людей.

В этот раз огонь сердца так гнал Нетота, что он не смог ждать и пришел к своему Учителю воздушной дорогой, пролетев над всеми теми тропами, которыми ходил по болоту. Но чем тщательнее он старался повторить изгибы тропок и дорожек внизу, тем больше накапливалось ощущение, что над земляной дорогой тянется невидимая стена или струя, которая, если в нее попасть, обжигает.

Когда он вошел в кабинет Учителя, тот, как всегда, ждал его за столом.

– Да ты загорел! – воскликнул он, улыбаясь и усаживая за стол. – Ну и каково это ощущать себя обожженным невидимым огнем?

Учитель кормил Нетота, предлагая ему разные блюда:

– Мяса? Вареного или копченого? Приправку положить? Вот с хренком. А вот с горчичкой. А такую ты не пробовал? Это из сыра сделана… Ты сыр будешь?

– Буду!

– Тогда не ешь мясо, сыр надо есть на чистый желудок. Чтобы вкус не перебивать. Сыр – вещь тонкая! Смотри, сколько тут у нас сыров. Если испортишь себе вкус мясом, не распробуешь сыры. Вот обычный, деревенский. В сущности, не сыр, а творог. А вот козий. Овечий. Вот с плесенью…

– С плесенью?!

– О, это не та плесень! Это съедобная плесень, она дает особый привкус и улучшает переваривание…

– Как плесень может улучшать переваривание?!

– Ты же охотник! С чего волк начинает есть кабана или лося?

– С брюха.

– Верно. Почему? Потому что он сам растительную пищу переваривать не может, а она нужна. Поэтому он сначала ест растительную пищу, переваренную другим животным, которое умеет ее переваривать…

Тут он вскинул голову, словно прислушиваясь, поднялся и пошел к окну. Как только он распахнул створки, в окно влетел Крук, грохнулся на стол и сходу принялся клевать сыр с плесенью, косясь на Нетота.

– Привет, – сказал Нетот, но Крук лишь буркнул в ответ что-то невнятное.

– Вот-вот! – воскликнул учитель. – Ты знаешь, сколько лет живут вороны?

– Сотню, – ответил Нетот.

Учитель что-то пробормотал Круку, и тот поскрипел в ответ.

– Сотню! – усмехнулся Учитель. – Мелко плаваешь. Крук вообще на тебя обижен, и на эти слова в том числе.

– В смысле? Что не так?

– Во-первых, ты не приветствуешь его, как полагается. Во-вторых, ты, на его взгляд, принимаешь его за ворону, а не за ворона!

– Ни за какую ворону я его не принимаю… – развел Нетот руки в знак искренности.

– Да ты ведь сам не знаешь, что делаешь. Вороны могут жить и сотню лет. Но те из них, что приобщены к Знанию, могут жить много сотен, а некоторые, – тут учитель приподнялся и почтительно склонил голову в сторону Крука, – и тысячи лет.

Крук скосил в сторону Нетота глаз, словно проверяя произведенное этими словами впечатление. Нетот действительно проникся, приподнялся и повторил тот поклон, что показал Учитель. Крук задрал клюв кверху, покашлял, потом, словно не удержавшись, склонил голову в ответном поклоне.

Учитель рассмеялся, наблюдая их общение, и в его сторону тут же полетела белая струя, а ворон принялся клевать свой тухлый сыр.

– М-да, – покашлял Учитель, стирая белые брызги с сапог, – неловко вышло. Надеюсь, мне будет предоставлена возможность исправить эту неловкость… Так вот, стало быть, ворон может жить сотни лет, а сколько лет живет овца?