Энтони Бёрджесс - Право на ответ

Право на ответ
Название: Право на ответ
Автор:
Жанры: Литература 20 века | Зарубежная классика
Серия: XX век / XXI век – The Best
ISBN: Нет данных
Год: 2020
О чем книга "Право на ответ"

Англичанин Энтони Бёрджесс принадлежит к числу культовых писателей XX века. Мировую известность ему принес скандальный роман «Заводной апельсин», вызвавший огромный общественный резонанс и вдохновивший легендарного режиссера Стэнли Кубрика на создание одноименного киношедевра.

В захолустном английском городке второй половины XX века разыгрывается трагикомедия поистине шекспировского масштаба.

Начинается она с пикантного двойного адюльтера – точнее, с модного в «свингующие 60-е» обмена брачными партнерами. Небольшой эксперимент в области свободной любви – почему бы и нет? Однако постепенно скабрезный анекдот принимает совсем нешуточный характер, в орбиту действия втягиваются, ломаясь и искажаясь, все новые судьбы обитателей городка – невинных и не очень.

И вскоре в воздухе всерьез запахло смертью. И остается лишь гадать: в кого же выстрелит пистолет из местного паба, которым владеет далекий потомок Уильяма Шекспира Тед Арден?

Бесплатно читать онлайн Право на ответ


Глава 1

Я рассказываю эту историю по большей части ради собственного блага. Мне самому хочется уяснить природу того дерьма, в котором, похоже, пребывает множество людей в наши дни. Мне не хватает интеллектуальной оснастки, опыта, и я не владею терминологией в достаточной степени, чтобы сказать – социальное ли это дерьмо, религиозное оно или нравственное, но его присутствие несомненно – присутствие в Англии и, по всей видимости, на «кельтской окраине», по всей Европе, да и в Америке тоже. Я способен унюхать смрад этой клоаки, в отличие от тех, кто никогда не эмигрировал из нее, – тех добрых человечков, которые при своих телеящиках, забастовках, футбольных тотализаторах и «Дейли миррор», обладают всем, что их душе угодно, за исключением смерти – поскольку я всего четыре месяца провожу в Англии, теперь каждые два года, и всякий раз зловоние бьет мне в нос, распространяясь в теплом воздухе, сразу после приземления и недель шесть после того. Затем помалу гнилостный дух ползет вверх, подобно туману, обволакивающему поезд, и я, зевая у телевизора в домике моего отца и приходя изредка в паб за пять минут до открытия, ощущаю проклятие, разношенное, как пара башмаков, я сам становлюсь гражданином этой клоаки, и единственное мое спасение – необходимость сесть на самолет БОАК в лондонском аэропорту или отправиться в круиз «Пи-энд-Оу» – Кантон-Карфаген-Корфу – из Саутгемптона и тем самым сократить мое пребывание в Англии.

Сейчас я чувствую себя так, словно в каждой руке у меня по сэндвичу и я не знаю, от которого откусить сначала. Мне хочется побольше рассказать вам об этом дерьме и одновременно хочется, чтобы вы узнали, как же так вышло, что у меня (мне это частенько говорят) такая завидная житуха – два года солнца или по меньшей мере экзотики и необременительной работы с последующими четырьмя месяцами изоляции и достаточно нагулянный аппетит, чтобы прожевать внушительный пудинг, именуемый тоской по отчему дому. Этот большой пышный пудинг – не такая уж и тяжелая пища, сплошные фрукты и никакой муки, это длинный перечень развлечений в «Ивнинг стэндард», путешествие – теплое темное пиво в корабельном баре – из Ричмонда в Вестминстер, вечернее надиралово в полуподпольных клубах размером с сингапурский туалет (сверкающая в электрическом свете струя мочи после бесчисленных «еще по одной», мною заказанных), танцующие под музыкальный автомат мужние жены, которые не прочь порезвиться, пока их не умчит такси в шесть часов (в электродуховке с таймером как раз поспела запеканка для благоверного), и все такое прочее. Любой, кстати, кто завидует моей завидной двойной жизни, любой, кто достаточно молод, мог бы и сам попробовать так пожить. Колониальных гражданских служащих повсюду пруд пруди, но торговые компании по-прежнему страстно предпочитают блестящих молодых людей (хорошее образование не обязательно, но желательно, приветствуется правильное произношение, светлые волосы), чтобы продавать бриллиантин, сигареты, мотороллеры «Ламбретта», цемент, швейные машины, лодочные моторы, очищающие воздух растения и ватерклозеты в тех жарких странах, которые только что добились своей бо́рзой независимости. Я уже давно не «блестящий молодой человек», но компания явно все еще находит меня полезным. (Я начитан, читаю запоем. Я могу быть очаровашкой, могу пить что угодно). Мне даже разрешено за счет компании раз в два года летать из Токио и обратно на удобно откидывающихся сиденьях первого класса (мне уже за сорок, и я путешествую «по-стариковски»). Пройдут годы, и я удалюсь на покой, хотя один Бог знает, где это будет, с весьма солидной пенсией. Кстати, меня зовут Дж. У. Денхэм.

Ну а теперь – второй сэндвич, но в него так просто не вгрызешься. Пообкусываю по краям, ведь зубы-то уже не те. Сразу по прибытии, в поездной копоти и гоготе аэропортовского бара я вступаю в послевоенное английское дерьмо. Оно возникает от избытка свободы. Наверное, это звучит глупо, если поразмыслить о том, как мало свободы осталось в современном мире, но мои рассуждения не о свободе политической (не о праве костерить правительство в местном пабе). Я не считаю политическую свободу такой уж важной, во всяком случае, она важна для одного процента общества, не более. На востоке меня забавляло то, как граждане новоиспеченных независимых территорий, задрав штаны, бежали в страны, по-прежнему стонущие под британским ярмом. Им не нужна была никакая свобода, они хотели стабильности. Нельзя иметь сразу и то, и другое.

Я здесь не проповеди читаю, я хочу рассказать историю, но не могу обойти стороной эту тему. Действительно, невозможно иметь и свободу, и стабильность одновременно. То, что отвечает за стабильность, неосязаемо, но, утратив ее, начинаешь страдать. Думаю, сама идея принадлежит Гоббсу[1], но теперь я поминаю сию фамилию с большой опаской из-за обычного дурацкого недоразумения, случившегося как-то вечером в клубе, когда все подумали, что речь о крикете[2].

Вы страдаете от дерьма, великого демократического дерьма, где нет ни иерархии, ни шкалы ценностей, и все настолько же хорошо, насколько все плохо. Однажды мне довелось прочесть научную статью, в которой утверждалось, что идеальный порядок возможен только при низких температурах. Выньте продукт из морозилки, и он вскоре испортится. Он вырвался из цепких лап холода, державших его в узде, и теперь становится весьма динамичным, бурлит и пенится, как политический митинг, но приходится его выбросить. Это дерьмо. Но весь ужас в том, что можно употребить тошнотворный продукт в пищу, съесть дерьмо. Правда, от этого недолго и окочуриться. Митридат, пожалуй, единственный ядоед, который дожил до старости[3]. Надругавшийся над стабильностью долго не протянет.

В начале моего повествования я проводил очередной отпуск в пригороде довольно большого и чопорного города одного из центральных графств, куда мои родители переехали после того, как отец ушел на пенсию (он был типографом в Северном Уэльсе), переехали в основном по настоянию моей сестры, муж которой руководил школой в нескольких милях от города. Мать умерла внезапно, в самый разгар моего рабочего срока (я присматривал за филиалом компании в Осаке), и я даже не смог приехать на похороны. Отец и сестра никогда не любили друг друга, и Берил была истинной маминой дочкой. А ко мне мама не питала теплых чувств с тех самых пор, как, еще в Северном Уэльсе, когда мне было шестнадцать, застукала меня в сарае с девчонкой, жившей через три дома от нас. Позор, бесчестие и т. п. Как бы там ни было, Берил получила в наследство мамины восемьсот фунтов и вложила их в липовый коттедж в деревне в двенадцати милях от бедного старого овдовевшего отца. Сестрицу свою я всегда терпеть не мог. И однажды выучил наизусть стихотворение какого-то графомана о женщине того же сорта по имени Этель, заменив Этель на Берил. Помню две строфы оттуда:


С этой книгой читают
Рохинтон Мистри (р. 1952 г.) – известный канадский писатель индийского происхождения, лауреат нескольких престижных национальных и международных литературных премий, номинант на Букеровскую премию. Его произведения переведены на множество языков, а роман «Хрупкое равновесие», впервые опубликованный в 1995 году, в 2003 году был включен в список двухсот лучших книг всех времен и народов по версии Би-би-си.…Индия 1975 года – в период чрезвычайного п
Унижения, боль, насилие, бесправие – такова была судьба темнокожей женщины Глубокого Юга в начале прошлого века. Такова судьба главной героини романа Сили. Ей приходилось играть роль покорной служанки жестокого отца, разлучившего ее с детьми и любимой сестрой, а потом забитой жены-рабыни сурового мужа…Но однажды в жизни Сили появляется наставница и настоящая подруга, которой она небезразлична. Вместе с ней Сили найдет путь к свободе и независимос
Эти четырнадцать ранних рассказов Трумена Капоте очень важны для понимания его творчества, или, как выразился знаменитый критик Хилтон Алс, «для понимания того, как мальчишка из Монровилля, штат Алабама, стал легендой американской литературы».Перед читателем проходит череда персонажей: женщин, познающих муки и радости любви, интеллектуалов, защищающихся от жестокости и равнодушия мира броней напускного цинизма, детей и взрослых, понапрасну ищущих
Роман «Дела семейные» вошел в шорт-лист Букеровской премии за 2002 год!Всю свою жизнь профессор литературы из Бомбея Нариман Вакиль посвятил другим. Ученикам, в которых снова и снова вкладывал душу. Женщине, на которой женился поневоле, из чувства долга, в действительности любя другую. Родной дочери и детям жены от первого брака, между которыми никогда не делал разницы, а потом и внукам.Теперь профессор Вакиль стар, болен и нуждается в уходе. Одн
«Заводной апельсин» – литературный парадокс ХХ столетия. Продолжая футуристические традиции в литературе, экспериментируя с языком, на котором говорит рубежное поколение malltshipalltshikov и kisok «надсатых», Энтони Бёрджесс создает роман, признанный классикой современной литературы.Умный, жестокий, харизматичный антигерой Алекс, лидер уличной банды, проповедуя насилие как высокое искусство жизни, как род наслаждения, попадает в железные тиски н
«1984» Джорджа Оруэлла – одна из величайших антиутопий в истории мировой литературы. Именно она вдохновила Энтони Бёрджесса на создание яркой, полемичной и смелой книги «1985».В ее первой – публицистической – части Бёрджесс анализирует роман Оруэлла, прибегая, для большей полноты и многогранности анализа, к самым разным литературным приемам – от «воображаемого интервью» до язвительной пародии.Во второй части, написанной в 1978 году, писатель пред
M/F
От университетского кампуса – к загадочному острову. От античной мифологии – к индейским легендам, от тонких библейских аллюзий – к острой, циничной интеллектуальной сатире.«М/F» – роман, ставший мировой литературной сенсацией.Его исступленно ругали или столь же исступленно им восхищались. О нем спорили и им зачитывались. Однако ни у восторженных поклонников романа, ни у его рьяных ненавистников не возникало сомнений: Энтони Бёрджесс вновь наруши
«Семя желания» (1962) – антиутопия, в которой Энтони Бёрджесс описывает недалекое будущее, где мир страдает от глобального перенаселения. Здесь поощряется одиночество и отказ от детей. Здесь каннибализм и войны без цели считаются нормой. Автор слишком реалистично описывает хаос, в основе которого – человеческие пороки. И это заставляет читателя задуматься: «Возможно ли сделать идеальным мир, где живут неидеальные люди?..»
Выходец из провинциальной рабочей семьи, Платонов всей душой принял Октябрьскую революцию, и тем интереснее тот факт, что в его произведениях с небывалой силой передана личная мировоззренческая трагедия, необычайно ярко выраженная в «Котловане». Сама идея построения «Общепролетарского дома» превращает «Котлован» в шокирующую своей мощью антиутопию, где детали реальности обретают невероятные, карикатурно-преувеличенные размеры. Этот удивительный д
Даже для самого успешного человека однажды наступает время остановиться и взглянуть на прошлое. Вспомнить, каким он был раньше. Подумать, что уже достигнуто и к каким вершинам стремиться. Горько пожалеть о совершенных ошибках. А может быть, – кто знает, – и снова позволить себе испытать счастье и страдания настоящей любви?..Именно на таком жизненном распутье оказываются герои романов Ирвина Шоу «Вечер в Византии» и «Две недели в другом городе»: з
Авторский сборник ранних рассказов, написанных Юрием Олешей в конце 20-х годов прошлого века. «Вишневую косточку» писатель рассматривал как рассказы «по существу о самом себе, размышления о двух мирах, если угодно – о положении искусства в новом обществе».
«Луна и грош» – роман больших вопросов, которые искусство задает испокон веков: какие границы имеет верность себе и своему предназначению, какие жертвы можно принести на алтарь красоты, где начинается и заканчивается истинная жизнь художника? История о том, как английский биржевой маклер Чарльз Стрикленд отказался от дома, семьи, работы и посвятил себя живописи, – это роман о грандиозной мечте и единстве возвышенного и земного, о достижимом и нед
Пол Бранд, один из совладельцев крупного лондонского издательства, найден убитым. Полиция подозревает в совершении преступления Майкла, кузена Пола, влюбленного в его жену. Однако старый друг семьи Кэмпион считает, что причины трагедии следует искать в таинственном исчезновении еще одного из совладельцев издательства, Тома Барнабаса. Он пропал двадцать лет назад, и полиции так и не удалось найти его…
Отношения Дэниела и Ванессы зашли в тупик, из-за чего страдает и их сын Квентин. Но, кажется, Дэниел нашел выход – отправиться в кругосветное путешествие. И они с сыном пускаются в плавание… Из этой затеи могло получиться чудесное семейное приключение, которое сблизило бы их, но у судьбы другие планы. Опасности бушующего океана, встреча с жестокими пиратами, невероятные стечения обстоятельств и другие испытания – все это ожидает героев в самом ри
На самом деле это было основательным пережитком прошлого - по всей Алландии этот архаичный закон уже не практиковался, но на наших островах традиции оставались живы, да и особый статус Вэллана располагал к некоторому противостоянию общегосударственному укладу. В результате на наших территориях закон Права первой ночи соблюдался неукоснительно и все брачующиеся в соответствии с традициями прямо с сельских праздников направлялись в замки ленд-лордо
В один момент моя жизнь рассыпалась на части, и я, держась за своё упорство, могла бы пытаться настоять на своём, пытаясь всё изменить… Но дело в том, что я устала стучаться в закрытую наглухо дверь. Устала… И впервые сдалась. А теперь пытаюсь собрать себя по частям, по тем крохам, что ещё остались, периодически срываясь в бездну самоуничтожения в попытках найти того, кто будет способен заглушить эту ноющую боль внутри. Я вою от нес