– Как же голова-то болит! Ну вот что вчера стоило прекратить вовремя… А теперь страдание одно. Конка дребезжит как адский поезд, бабы орут сутра, приказчики отпирают ворота и ставни магазинов с грохотом убийственным. Как же надо было напиться… Оооох. Тут где-то была!
Бутылка заботливо была поставлена на пол ещё с вечера. Чтобы не уронить спозаранку – опыт. Она присосалась к полувыветрившейся четверти дрянного шампанского.
– Оой полегчало! Солнышко в ставни бьёт – лучики пыль подсвечивают, утро начинается в Большой Москве. Ладно, что Сам в таком непотребном образе не видит. Сам уехал в Париж, потом в Ниццу и Канны, но тут и без него не скучно. Надо одеться да прихорошиться поскорей, недолго будет действовать волшебный глоток.
Жужана в женскую дружбу не верила ни на грош. Всё доложат вертихвостки Самому. И про что вчера было и не было и приукрасят. Повело в сторону, закружилось перед глазами. Чулок надет, другой в руке. Что же так кричать-то им на улице? Голова снова набрякла болью.
Кузнецкий жил своей жизнью. Со времён князя Юрия слободка, а потом улица была центром ремесленной жизни Москвы. А теперь тут и театры, и магазины модные и дома терпимости. Всё на любой кошелёк. Сегодня шумное утро начиналось со скандальных новостей.
«…убит! … ский магнат … застрелен в … На Французской Ривьере был убит русский… Смерть магната … зова!» – надрывался мальчишка-газетчик внизу. Не сразу поняла, что же тот кричал, но как прислушалась! Осела на кровать, схватилась за грудь. «Русский магнат застрелился в Каннах! Самоубийца Морозов!»– надсадно орал мальчишка, а она уже летела по лестнице вниз. И ужас выжимал жизнь из сердца.
Выскочила из парадного подъезда как была полуодета с чулком в руке. В другой случай такого бы и не позволила, но тут! Савва мёртв?! На той стороне улице мальчишка размахивал свежими «Ведомостями».
– Эй, хлопец, газету! – кричит она и, сжимая в руке ненадетый чулок, кидается к нему. И удар, искры в голове. И темнота.
«Я не могу понять, что происходит и надеюсь это розыгрыш. Надеялся. Я тут уже несколько часов. Шесть часов. Постараюсь рассказать по порядку.» В полной темноте Олег сидел на полу в комнате без окон и дверей. Пол был шершавый, холодный. Как и кирпичные стены. Сотню раз осмотренные и простуканные стены и пол. Заряда в смартфоне было ещё порядочно, только вот сеть не ловилась совсем. Олег пробовал кричать, звать на помощь, но вот уже несколько часов никакой реакции. Сначала ситуация показалась глупой, потом началась паника. И сейчас он устало лёг на пол этой каменной камеры. Голос и руки его дрожали, было страшно. Олег записывал свой рассказ на диктофон смарта то и дело сбиваясь.
Началось всё пару лет назад, ещё до пандемии. В Чехии, в Карловых Варах, жила семья двоюродной сестры. По риелторской работе Олегу надо было ехать в Прагу, затем в Брно. Потом заехал навестить сестрёнку. У зятя двоюродного юбилей как раз. Обычно русские 40 не отмечают, но тут Чехия. Хорошо посидели: пиво, окорок, колбаски, настойки. Гостей было немного, среди них несколько бывших соотечественников. Там то и познакомились с Игорем Вячеславовичем. Переехав несколько лет назад на ПМЖ в Вары, он всё ещё активно работал – фотографировал для разных изданий, писал статьи и рецензии. Журналист-фотограф-фрилансер в свои 60 с чем-то, жизнь которого удалась. 25-летняя разница в возрасте не особо напрягала, Игорь оказался интересным мужиком.
В результате, уже тёплые к концу вечера, договорились что Олег завтра в гости к Игорю. Тот жил один в собственном доме. Две собаки красотки-колли деловито обнюхали гостя и унеслись в кусты по своим собачьим делам. Дом был расположен очень удачно, разросшийся сад скрывал от глаз соседей лужайку на заднем дворе. Участок был не самым большим, соток 15, профессионально определил Олег, выглядел шикарно, старомодно-ухоженно.
– Пива? – сразу перешёл к делу хозяин.
Ничего не оставалось, как продолжить банкет. Тем более, что состояние требовало, а суббота позволяла. Довольно быстро придя в благожелательно-ленивое состояние в тени слив и яблонь потекла беседа. Они оказались соседями в Москве, на Можайке жили. Только Игорь в Давыдково, а Олег у МКАДа. Работали тоже недалеко в 10-ых годах – на Кузнецком оба: Игорь в редакции журнала в начале улицы, а Олег в агентстве, в конце самом, напротив здания ФСБ.
– Пойдём, что покажу! – Игорь поднялся из глубокого садового кресла и потянул гостя за руку. Было неохота уходить из тёплого летнего вечера в дом. А зря. Дом журналиста был похож на филиал Кунсткамеры или склад реквизита с Мосфильма. Чучела рыб и крокодильчиков соседствовали с большими, как валуны, минералами. По стенам иконы, картины, холодное оружие разных эпох, рамки с монетами и ассигнациями, ярко-красные восточные украшения, маски рогатых трёхглазых демонов. По углам комнат какие-то тамтамы, деревянные скульптуры, инструменты невнятного назначения.
– Ну тут у вас просто паноптикум!
– Собираю уже лет 20 эту коллекцию. В каждой стране что-то своё, личное находил. Вот сабо голландские, им лет 120! – Деревянные галоши выглядели на все 300, – Вот крокодил этот, Вася звать, из Тая. Там на ферме возле Бангкока их 3.5 тысячи, самый большой и старый семь метров. Динозавр просто! Это черепаха с Галапагосов, а это вот «коко д’амур» с Сейшелов, – указал он на большой кокосовый орех очень похожий на коричневую блестящую женскую попу. – А вот фальшион, сам ковал в Берне! Ну как ковал… Поддерживал щипцами пока кузнец долбил. В общем в процессе участвовал. А это шпага из Толедо, тоже новодел, но настоящая тренировочная, не сувенир! Эта шкурка из Кении, а вот кинжал видишь – свастика спилена? Вермахта офицерский!
Рядом с немецким висел внушительный кортик ВМС СССР в чёрных ножнах. Какой-то системы в собрании предметов не было. Но чувство художественного стиля у Игоря присутствовало и общий беспорядок выглядел живописно. От коллекции исходил дух книжных приключений.
Жужана пришла в себя в покоях больницы. Туда-сюда сновали сёстры. Кто-то тихо стонал. Боль пришла волной и сразу везде. Правый глаз не открылся. Она попыталась посмотреть, что же стало. Поломанное тело, рука и нога в кровавых повязках, боль внутри пульсирует, кровь хлюпает при попытке привстать. «Что же будет? Прощай работа, прощай всё? И Савва. Да он же мёртв!» – вспомнила она, вскинулась, вспышка боли снова выключила сознание.
– Красивой была, – произнес санитар, обращаясь к напарнику. Они тащили носилки с изуродованной девицей, – Привезли её час как с Кузнецкого, экипажем сбило возле 4-ого дома. Она там и жила, выскочила и прям под упряжку, – их уже ждали в операционной.
