Глава первая. Она же последняя. Все, что мог.
Я много раз пытался начать эту книгу. Писал первую главу, стирал. Менял тон, ритм, ход мысли. Снова возвращался и снова откладывал. Все время казалось: не хватает какого-то точного жеста, нужного первого слова, с которого все встанет на место. В какой-то момент я просто оставил эту идею и начал писать со второй главы. Так и пошло.
Это особенное чувство – поставить последнюю точку, оглянуться и впервые по-настоящему понять, что именно ты написал. Не что хотел сказать, а что в итоге сказал. Все стало яснее. Спокойнее.
И именно поэтому я понял, что должен написать в первой главе.
Я хочу рассказать, о чем будет эта книга и зачем я ее написал. Не как автор, который обещает, что «будет интересно», – а как человек, который хочет, чтобы тот, кто ищет чего-то другого, мог уйти сразу, не тратя времени. А тот, кто может найти здесь что-то важное, не споткнулся в самом начале и не ушел, так и не дойдя до главного.
Эта глава – первая по счету, но последняя по времени. Она – не предисловие и не аннотация. Это просто попытка показать, куда я шел, зачем и что, как мне кажется, получилось в итоге.
За страницами этой книги скрыт простой вопрос. Точнее – два. Все, что я когда-либо думал или писал, так или иначе сводится к ним.
Первый – есть ли смысл жизни?
Второй – есть ли жизнь после смерти?
Конечно, мы не привыкли формулировать это так прямо. Обычно разговор идет о здоровье, деньгах, воспитании детей, поиске себя, – но стоит копнуть чуть глубже, как выясняется: под всеми этими задачами лежит вопрос, ради чего все это. И будет ли это «все» иметь продолжение – или однажды просто исчезнет.
Кто-то, возможно, скажет: «Ага, понятно. Ты просто боишься смерти». Что ж, да. Вы угадали. Я боялся. Глубоко, по-настоящему. Не так, чтобы каждый день, не истерично. Но внутри, на уровне тела, я знал, что все закончится, и знал, что не хочу этого конца. Этот страх был со мной с раннего детства. Я никогда особенно не признавался себе в нем, но он был. Он заставлял отворачиваться от вечных тем и уходить в текущие дела. Он подсказывал: «Живи здесь и сейчас, потому что потом – ничто». Он не кричал. Он просто стоял в углу.
Теперь – нет. Я больше не боюсь. Не потому, что я придумал утешение. И не потому, что научился с этим жить. А потому что, пройдя путь этой книги, задав все вопросы, сделав все расчеты, я вдруг понял: есть вещи, которые нельзя объяснить случайностью. Есть структуры, которые не укладываются в рамки слепого биологического процесса. Есть логика, которая выходит за рамки материи.
Я не навязываю вам это ощущение. Но я искренне надеюсь, что эта книга даст вам возможность перестать бояться. Не за счет веры и вопреки разуму, а наоборот – через разум. Через знание. Через понимание. Не потому, что кто-то пообещал рай, а потому что вы сами увидите: мир устроен не так просто, чтобы смерть могла быть концом.
В первых главах книги я попробую показать, как наука – не намеренно, не агрессивно, а шаг за шагом – вытеснила сначала из самой себя, а затем из нашей картины мира все, что раньше было связано с понятием замысла.
Когда-то эти вопросы не стояли так остро. Был Бог или боги. Была душа. Были силы, которые были выше нас. Мы рождались в этой картине мира. Мы не сомневались.
Но с конца XIX века что-то начало меняться. Наука шагнула вперед – и вместе с ней к нам пришло новое мышление. Сначала робко, потом все увереннее. В XXI век мы вошли как единое культурное сообщество с негласной установкой: души нет, замысла нет, смысл надо придумать. Страх лечится таблетками. Вечность – это фантазия. Главное – оставаться рациональным.
Я не обвиняю. Но я не согласен.
Я не обвиняю науку. Но однажды я понял, что мы добровольно отдали самое важное, что у нас было. Отдали не под угрозой. По обмену. Как дикари когда-то отдавали золото за стеклянные бусы. Только теперь это томографы, смартфоны и сериалы – в обмен на бессмертие.
Я очень давно это понял. И так же давно решил: я хочу попробовать вернуть свое золото. Не выдумать новую веру. Не поверить «на всякий случай». А найти в самой науке – в ее разрывах, в недосказанностях – то, за что можно уцепиться. Не предположить, а доказать. Чтобы снова иметь право надеяться.
Поэтому, прежде чем говорить о душе, о доказательствах, я решил вернуться к началу – туда, в то время, где вера уступила место знанию. Или, если точнее, туда, где знание сделалось настолько убедительным, что мы почти перестали нуждаться в вере.
Я не пытаюсь сказать, что наука плоха. Напротив – я искренне восхищаюсь ее достижениями. Но именно потому, что она так убедительна, мы почти не заметили, как перестали задавать вопросы, на которые она не отвечает. Они просто выпали. Стали «ненаучными». А потом – неуместными. А потом – глупыми.
Вот об этом и будет начало книги: о том, как именно это произошло. Как именно наука, которая никогда не претендовала на роль новой религии, вдруг заняла ее место. Не потому что захотела, а потому что мы сами это допустили. Мы дали ей все ключи – от университетов, от медицины, от детских книжек и школьных программ.
А дальше случился эффект вытеснения. Там, где раньше жили «смысл», «душа», «вечность» – появились «нейропаттерны», «эволюционная целесообразность» и «адаптивное поведение».
Первые главы этой книги – не про доказательства и не про опровержения. Они – про то, как мы дошли до нынешней картины мира. Картины, в которой больше нет места для смысла – просто потому, что его некуда вставить.
В какой-то момент я понял, что если я действительно собираюсь пройти этот путь – если я хочу не просто задать вопросы, а попробовать на них ответить – мне придется вступить в разговор с самой наукой. Не с ее популярной оболочкой, не с интернет-дискуссиями и не с научпопом, а с ее сердцем. С тем, что кажется непререкаемым. С физикой.
Это странный выбор. Потому что сам я человек рациональный. Я люблю числа, вероятности, четкие логические конструкции. Мне ближе строгий аргумент, нежели вдохновенный порыв. Я действительно уважаю науку. И особенно – физику. Потому что если есть область знания, где порядок и строгость важнее, чем удобство объяснений, – то это именно физика.
Я понимал, что пока не разберусь с физикой, не могу переходить к тем наукам, которые можно называть «неточными». Мне нужно было, чтобы физика не мешала. Я не искал в ней союзника – я просто хотел сделать ее нейтральной. Но получилось иначе.
Я не собирался спорить с физикой. Это было бы глупо. И неуважительно. Она держит в руках ключи от Вселенной. Но я решил взглянуть на нее под другим углом. Не как на строгую систему, а как на источник удивления. И чем пристальнее я смотрел, тем яснее становилось: физика вовсе не закрывает дверь вере. Она ее приоткрывает. Просто никто не хочет туда заглядывать. Слишком уж непривычный пейзаж.
