Все персонажи и компании являются вымышленными, и реальное совпадение с реально живущими и жившими людьми, а также существующими либо существовавшими компаниями, случайно.
Я методично кручу педали велотренажера и изредка поглядываю в личный ноутбук, на монитор которого выведен зал ЦУП. Что я там хочу увидеть – неясно самому. Видимо, еще надеюсь на что-то. Не знаю, не знаю…
Картинка на мониторе все так же статична и безрадостна. На стене ЦУП видна большая электронная карта, на которой отображается полет нашей станции в режиме реального времени. Сейчас пролетаем над Южной Америкой. Это хорошо видно. А вот персонал… Мда, беда…
Дело в том, что сейчас в ЦУПе нет живых людей, лишь раскинулись их безвольные тела. Кто-то согнулся над столом и положил голову на руки, будто прилег отдохнуть. Кто-то свесился с кресла набок и вот-вот свалится с него. Кто-то и вовсе лежит на полу.
Такую картину я как-то видел в одной документальной кинохронике. Тогда террористы захватили заложников в небольшом театре, и, как водится, стали что-то требовать. Ну а в штабе борьбы с этой напастью не придумали ничего умнее, чем усыпить их. Залить террористов сонным газом. Залить-то залили, только вот то ли с дозировкой, то ли с химсоставом чего-то напутали. В итоге усыпили и перетравили насмерть всех: и террористов, и безвинных заложников. И находится персонал ЦУП в таком положении вот уже почти сутки, вернее двадцать часов. Запросы в другие места ничего не дают. И на научных, и на туристических космических станциях не могут дать вразумительного и четкого ответа.
Впрочем, не только в ЦУП, но и на Земле происходит что-то неладное.
В городах творится нечто непонятное и страшноватое. При увеличении на улицах видны тела людей, вернее уже не тела – трупы. Над ними кружат птицы. При увеличении видно, как они облепляют тела, периодически вспархивают, будто их что-то пугает, садятся и клюют, клюют трупы снова и снова… А кое-где, например, в городах Африки и Южной Америки, вокруг доступной добычи уже собрались стаи разномастных падальщиков.
– Командир! – в отсек заглядывает Саманта Уотсон, наш инженер-бортмеханик, уроженка Техаса. – Я выяснила, откуда пошла волна.
– Волна? Какая волна?
– Посмотри на моем ноутбуке, я записала. – Саманта делает приглашающий жест, зовя в свой отсек.
– Сейчас.
Саманта ловко улетает, замысловато крутясь в разных направлениях, но умудряется практически ничего не зацепить и ничего не коснуться. Она мой спарринг-партнер по космическому айкидо и даже в условиях невесомости прекрасно контролирует свое тело и движения. Скажете – ничего сложного, так я отвечу – попробуйте сами! В невесомости в единоборствах практически любой прием, движение или захват партнера, иной раз приводит к совершенно неожиданному результату. В общем, надо забыть все то, что освоил на земле и учиться единоборствам заново. Все надо переосмысливать и делать по-другому, а то, делая какой-нибудь немудреный захват, мигом проломишь головой переборку.
Я выбираюсь из тренажера и перебираюсь в отсек Саманты. Он на другом конце станции, рядом со шлюзом для спасательных модулей. Пока туда лечу, в голове мелькают мысли. «Волна? Землетрясение? Цунами? Ураган? Да нет, не похоже. Ударная волна от ядерного взрыва? Да нет же! Что за ерунда в голову лезет! Сейчас посмотрим…».
Когда добрался, то в отсеке Саманты уже собрались три члена экипажа: Дарья Советова – биолог, умница и красавица; Микки Брейя – японка, хотя ее отец американец, а значит она не совсем японка, и если выражаться толерантно – японоамериканка; Джефф Патерсон – американец, летчик-испытатель, полковник. Ну и к этой компании сейчас примыкаю и я – Кирилл Титов, космонавт-испытатель, командир космической станции. Я, кстати, ни в коем случае не родственник одного из первых космонавтов, точнее – второго космонавта. Просто однофамилец.
Нет, ошибся. В отсеке пять человек. В углу вверх ногами как-то незаметно притулился еще один. Я его заметил не сразу. Это Конрад Маккой – космический турист, уплативший бешеные деньги, чтобы прилететь на несколько недель на МКС, полюбоваться Землей, ощутить невесомость и посмотреть всю подноготную, то есть управление станцией изнутри. Он говорит, что хочет прикоснуться к истокам. Мол, космический туризм – туризмом, а вот ощутить то, что испытывали первые космонавты, можно только у нас. Ну и ладно, ему виднее.
Чем занимается Конрад, я точно и не знаю, он – скажем так – несколько скрытен. Знаю лишь то, что у него какие-то дела связанные с фармацевтикой. В свете этой информации я про себя сразу же окрестил его провизором. Хотя, может он в этом деле понимает немного и по факту Маккой аптекарь и бизнесмен, ухвативший бога за бороду. По моему мнению, толку от этих туристов чуть-чуть, только мешают и требуют к себе внимания. Но никуда не денешься, космическим полетам нужны деньги. Тем более экипаж никто не думает спрашивать. Турист уплатил свои средства – вези! Хотя, для них давно уже запускают отдельные станции, где в такой же мере можно полюбоваться Землей и ощутить невесомость. Там все как на океанских лайнерах: заплати за билет побольше – и получи побольше благ и удобств. Для иных даже есть выход в открытый космос в скафандрах, чтобы по максимуму пощекотать свои нервы и вообразить себя колонистом другой планеты, Марса, например. Ну, или первопроходцем на Луне или на астероидах. А на нашей станции уже давно занимаются только исследованиями и чистой наукой.
Сейчас лицо Конрада взволновано, на щеке бьется жилка – это нервный тик. Оно и понятно, тут любой занервничает: прилетел всего лишь на месяц, челнок отчалил, а тут на следующие сутки с Земли ни ответа, ни привета. Связи-то нет. Вообще нет, никакой!
Первое время, пока все шло спокойно и была стабильная связь, Конрад доставал экипаж расспросами, глазел на оборудование и проводил время со своим смартфоном – с кем-то переговаривался и попутно снимал и отсылал всякое видео Земли. Затем восхищался вкусом еды из космического пайка и присовокуплял, что он много где сиживал, и много чего едал, но такой восхитительной пищи ему пробовать не доводилось, и поэтому его личный повар теперь будет готовить ему еду точь-в-точь как в пайке. Потом лег отдыхать, а когда проснулся, вдруг стало глухо, общаться-то оказалось не с кем!
Сейчас Конрад замкнулся, притих и нервничает. Оно и понятно: видать прогнозирует наихудшие варианты. Раз с землей связи нет, значит ни продовольствия, ни воды, ни воздуха не будет. Ну а сколько мы протянем автономно? Больше двух лет нам не выдержать, это даже при условии поста и жесточайшей экономии всего и вся. В том числе – и это не в последнюю очередь! – не хватит и воздуха – дышать-то все-таки надо. В общем – Конрад паникер.
