– Вот, поглядите. Все, что от него осталось!
Донна Роза бросила на стол черную безделицу на кожаном шнурке. Ее единственный глаз сверкал гневом. Сидевшие напротив две девушки – блондинка и брюнетка, переглянулись.
– Что это? – спросила блондинка.
Подцепив вилкой шнурок, она подняла украшение и стала рассматривать его с брезгливым видом.
– Древний амулет племени майя, сделанный из когтя гигантского муравьеда. По его словам. Якобы приносит удачу и защищает от сглаза. По мне, так это больше похоже на кусок смолы или черного пластика. Тут в каждой сувенирной лавке полно такого дерьма, – с раздражением заявила Донна Роза. – Я для него всё и вся! – всхлипнула она. – От лыжных ботинок такие мозоли натерла, что до сих пор никакую другую обувь, кроме тапочек, одеть не могу.
– Надеть, – поправила брюнетка.
– Что?
– Правильно говорить надеть, – пояснила брюнетка. – Надеть одежду, одеть Надежду.
– Какую надежду? Нет больше никакой надежды! – всхлипнула Донна Роза.
– Это такая поговорка, чтобы запомнить, как надо говорить.
– Ты издеваешься? – воскликнула Донна Роза. – У меня вся личная жизнь под откос, а ты меня грамматике решила поучить! – разрыдалась она. – Где мне теперь его искать, с кем ургу зачатия втыкать, с кем демоническую песню петь?
Девушки начали ее успокаивать.
Блондинка и брюнетка являлись воплощениями Психоделических ветров Перемен, Которых Никогда Не Будет – «Упанишад» и «Опабляшад». Они неразлучно сопровождали каждую жительницу Монголии Нижнего мира Кхан, откуда была родом Донна Роза, с самого рождения до тридцатилетия. Суровые законы этого сурового мира таковы, что каждая женщина до тридцати лет должна произвести на свет потомство.
Мужчины Монголии Нижнего мира Кхан были ничтожны, пугливы и к детопроизводству не расположены. В поисках партнера для свершения таинства зарождения жизни Психоделические ветра помогали неопытным девам перемещаться в другие миры. При переходе из одного мира в другой сущности «Упанишад» и «Опабляшад» менялись. Поэтому воплощались они каждый раз в новых образах.
В этот раз Упанишад и Опабляшад явились в виде двух девушек роскошной наружности. Первая с белыми волосами, вторая – с черными. Обе в откровенных коктейльных платьях и с мэйкапом, достойным MET Gala. Их образ диссонировал с внешним видом самой Донны Розы, которая стояла в тапочках на босу ногу и мятом спортивном костюме с засохшим пятном майонеза на груди. Немытые волосы она подвязала на макушке алыми трусиками.
Разговор происходил в баре под названием «Кулакъ Ярости» в ауле Верхняя Теберда, у самого подножия Эльбруса.
Кроме девушек в баре находились два альпиниста из Германии – Тилль Шнайдер и Оливер Круспе, отставшие от своей группы из-за полученных при восхождении переломов конечностей. Барменом в «Кулаке ярости» работал рыжебородый Милон.
Тилль Шнайдер родом был из городка Рендсбург, что находится на севере Германии, в славных землях Шлезвиг-Гольштейн. Он болел за футбольный «Гамбург», всех верхненемцев почитал снобами и задаваками. Оливер Круспе проживал в городишке Розенхайм на самом юге Баварии, с недоверием относился ко всем северянам с их непонятным plattdeutsch![1] и, конечно же, лучшим клубом мира считал мюнхенскую «Баварию».
За стойкой бара средь бутылок и пустых бокалов у Милона на почетном месте висел портрет Николая II, повязанный георгиевской лентой. Стены бара пестрели старыми агитплакатами с надписями вроде: «Водрузим над Берлином знамя победы!», «Сталин ведет нас к победе!», «Мсти немецким псам!». Среди всего этого многообразия особенно выделялся портрет Брюса Ли в обнимку со своим престарелым учителем – легендарным мастером кунг-фу Ип Маном. Снизу подпись: «Спасибо деду за победу!». Одет Милон был в белую футболку с надписью: «Православие или смерть!», на его предплечье виднелась татуировка в виде старославянского коловорота.
Тилль и Оливер не разговаривали, делая вид, что не понимают друг друга из-за разных диалектов. У Милона же знание иностранных языков ограничивалось засевшими со школьной программы фразами: «Мас дэспасьо, пор фавор?»[2] и «Дондэ эста эль оспиталь мас проксимо?»[3]. Отсутствие диалога и различие жизненных ценностей не мешали данной троице каждый вечер собираться вместе в «Кулаке Ярости» и нажираться в хлам.
Немецкие туристы беззастенчиво пялились на Упанишад и Опабляшад. Милон делал то же самое, но украдкой, прячась за пивными бокалами.
Женщины были редким явлением в Верхней Телеверде. В туристический сезон в ауле появлялись две старые толстые шмары – киргизки Айгуль и Сюзанна. Впрочем, свое время они предпочитали проводить в конкурирующей с «Кулаком Ярости» рюмочной «Алекс Фергюсон».
На столе у девушек стояли открытыми две бутылки водки и мартини. Упанишад и Опабляшад намешивали себе коктейли, а Донна Роза глушила водку в чистом виде.
– Что мне теперь делать? – убивалась последняя.
– Дорогуша, ты, конечно же, помнишь, что по старинным заветам нашего духовного лидера Кхана, если ты в оставшийся год не исполнишь свою биологическую миссию, а именно, не родишь спиногрыза, то мы с Упанишад вынуждены будем разорвать тебя на части и развеять в унылых степных просторах нашей необъятной Родины, – сообщила Опабляшад.
– Можно мне об этом не напоминать постоянно?
– Мы обязаны это делать! – возразила Опабляшад. – Но делаем это всегда очень так… тично. Тик-так, тик-так… Откуда и пошло выражение: «А часики-то тикают…».
– Ты сегодня, я смотрю, просто полна сарказма, – съязвила Донна Роза. – Кому я такая нужна, посмотрите на меня? – зарыдала она.
– Ну, при следующем перемещении мы обязательно подвергнем твое тело значительному улучшению, – Опабляшад смерила Донну Розу снисходительным взглядом.
– Лучше сказать, перенастройке, – тактично поправила Упанишад.
– Перенастройке, – согласилась Опабляшад. – Здешние самцы, я смотрю, полны агрессивной похоти. Поправим внешнюю картинку, наделим органами для удовлетворения их физиологических потребностей, – улыбнулась она.
Облизав кончиком языка кромку бокала, Упанишад переложила одну ногу на другую. Глубокий разрез платья почти полностью оголил ее бедро. Тилль и Оливер синхронно сглотнули. Милон, нахмурившись, закусил губу и с неистовством принялся протирать полотенцем портрет царственного страстотерпца.
Немцы переглянулись, набираясь друга у друга смелости. Поднялись со своих мест и направились в сторону девушек. По иронии судьбы, у Тилля были сломаны правая рука и левая нога, у Оливера – левая рука и правая нога, так что в движении они выглядели комично. Упанишад снисходительно улыбнулась, сделала легкое движение рукой… и все трое девушек исчезли.
