Приключения Джонни на рубеже огней
Земля – под мутной пеленой…
Не зная, где конец напасти,
Идём мы скользкою тропой,
Чтоб разорвать кольцо на части.
Каждый шаг за шагом – как мазок по бумаге. Сверкая, блестя или затухая, они то нежили, как алые губы, то терзали, вонзаясь, как лезвие ножа, то терялись в бесцветных, сумрачных днях и числах, проявляясь иногда яркой вспышкой во чреве ночей и уносясь вдаль, лишь оставаясь в памяти на прощание.
Как билось – так и жилось: являлось, вилось, смеялось, кружилось, любилось или же – наоборот: грустилось, мучилось, не жилось, не смеялось, не любилось.
Каждый шаг за шагом – это путь по большому счёту – счастливому, золотому или же дорога в никуда – к голому болоту, без счёта и без роста?
Шёл Джонни и не знал ответа на этот вопрос, как не знал и того, что с ним случится.
Джонни помнил своё милое, беззаботное детство, когда он гулял, резвился, как нежный распустившийся цветок, плыл белым облаком и рисовал многообразные фигуры: машинки, рыбок, змеек, картинки…
Мир забавных огней, незаметно обратившись в тучку и пролившись серебристыми дождинками, растаял без следа, лишь оставив на прощание воспоминание о маленьком дружке, беззаботно катающемся летом на велосипеде, зимой – на санках, прыгающем на скакалке, развлекающемся с заводными машинками; воспоминание о бабушках и дедушках и о многом другом, ушедшем безвозвратно, канувшем навсегда…
Джонни в детстве не был первым номером, высокой жирафою на скором коне, скорее – отстающим. Как второгодник, он всё время догонял то девочек, то мальчиков – своих одноклассников, гогочущих гусынь и гусаков, теряя годы и расстояния. Лишь к четырнадцати годам Джонни окреп, но ростом всё равно был со свою невысокую маманю. И всё же ему многое удавалось: он легко держался в воде, не боясь утонуть, бегал быстрой ланью, обгоняя даже взрослых зайцев, не плутал в лесу, уходя далеко вглубь, был настолько храбрым, что не боялся даже волков!
Но однажды с Джонни случились невероятные приключения, о чём и пойдёт наше повествование.
…Было жаркое июльское оранжевое лето, купающееся в голубых речных просторах. Полупрозрачные зеркальные воды с благодушным дуновением освежающего ветра манили к себе мальчишек и девчонок, разлёгшихся на песчаном берегу и купающихся в разлившейся речушке Камышловке.
Камышловка, Камышловка,
Искупай меня, плутовка!
Может, горькой угостишь
Или – царской золотой?
Купающиеся в воде дружно держались поплавками, а ныряющие с плотика, как рыбки, – терялись, удалялись, бесхвостые двуногие. И Джонни не отставал: нырнул «ласточкой» – бултых! – и, оставив все сомнения позади, скрылся невидимой рыбкой, решив пересечь водную глубину, доплыть до удалённого берега и удивить своим подвигом плавающую ватагу ребят.
Джонни плыл и плыл и не появлялся на поверхности. Вокруг же ничего не менялось, как при замедленной съёмке. Прошло достаточно много времени, кто-то досчитал уже до ста. Может, переплыл парнишка и вышел на другом берегу, но его не видно и не слышно!
Встревожилась команда:
– А где же Джонни? Джонни! Джо! – горланили, надрывались.
Не слышно и не видно смельчака.
Не кинулись товарищи его искать в этой многоцветковой оранжерее. Лишь бродячее облако сжалилось над ним и, опустившись, сжавшись колечком, глядя невидимым глазком, голосило изо всей силы неслышным голоском:
– Джонни! Джо!
А поплавок-рыбка вынырнула как-то раз, а её бум по голове, словно рыбак-бородач глушил, лупил дубиной рыб. Попалась наудачу золотая, большущая, необыкновенная!
«Ох, горе мне, горе!» – и оглушённая дубиной по голове «рыба» погрузилась ещё глубже и забилась отчаянными гребками рук и ног, стараясь выбраться из страшной западни рыбака. Силы таяли, как у измученной тяжёлым грузом лошадки. Пловец не мог долго держаться на плаву. Сто чертей набросились на крупную добычу – и вторая попытка выбраться из глубины-ловушки оказалась безуспешной.
– Джонни, Джо! Где ты?!
Но Джонни не слышал, не откликался. Он боролся с чёрной мглою, глухая безжизненная стена стояла перед ним, а за нею – мертвенная пропасть. Всего один шаг отделял его от бесконечности. Подкараулили дьяволовы слуги мальчишку-глупышку, расставив непроходимые, непролазные сети! Подводное царство отзывалось на его нечеловеческие усилия в борьбе за жизнь глухим молчанием.
Время безжалостно бежало, но Джонни всё не было и не было.
А Джонни в это самое время прощался с жизнью, вспоминая отца, утонувшего в 1983 году. И вот, наконец, подошла и его очередь. Дождались, подкараулили…
Однажды Джонни всё же удалось вырваться из плотных тисков плена, избежать сурового наказания за свою самонадеянность. Ещё десятилетним мальчишкой он заплыл слишком далеко, а на обратный заплыв не хватило сил. Прохладная прудовая вода судорогой пробежала по худеньким членам, остужая слабые конечности, сковывая неокрепшую фигуру мальчишки. Уставшие руки и ноги вскоре занемели, обездвижились. Тело потеряло плавучесть и погружалось всё глубже и глубже. Казалось, водная глубь неотвратимо поглотит ослабленную, бессильную человеческую плоть. Тишина и безмолвие, отчуждённость вокруг, ни глотка воздуха и свободы, помощи ждать неоткуда. Мрак тёмной маской закрывал глаза, ещё не успевшие повидать и испытать много хорошего.
Ведь совсем недавно Джонни было так хорошо! Маковое светило мило вплеталось в его судьбу неувядаемым бодрящим источником жизнелюбия. Хотелось любить, дружить, играть, пинать мяч, собираться с друзьями, раскладывать игры. Нет, так несправедливо: ещё не успев повзрослеть, возмужать и построить свой замок, так скоро и нелепо закончить жизнь! Нет, так нельзя!
И, зашевелив пальцами и открыв глаза, он с яростью попытался вырваться из тисков чуждого, бездушного, лишённого чувств тёмного мира. Лишь один миг борьбы с безуспешным результатом – и снова тишина, безмолвие окутали Джонни. Смертельно усталый, он закрыл глаза и опустил руки.
Всё же в последнюю секунду кто-то невидимый почувствовал или же услышал его горький отчаянный порыв. И горькое желание превратилось…
Вдруг на речном дне как будто вырос небольшой округлый валун, словно маленький спасательный островок протянул Джонни свои добрые руки! И, опёршись об него, мальчик смог вынырнуть, отдышаться и, набравшись сил, заново поплыть. А сзади кто-то как будто бережно его подталкивал, торопя, приглядывал за ним до самого берега и приветливо улыбался: «Будь счастлив, мальчик Джонни!»
Островок, голубок,
Как хорош и мил дружок!
Сшило небо бережок
И спасло меня от гроз.
Выходит так, что трудности, неожиданные колкости загадочного мира препятствуют восхождению молодого деревца. Точно оскалившись, некая неведомая гора взрывается от ярости и изрыгается пламенем, ощеривается пропастями, ледниками, ураганами и бросается на жертву, вцепившись в неё когтями, зубьями, и обескровливает на пути к знаменосной вершине, перед которой не стыдно и победителю свою голову склонить…
