«Так далеко и так близко. Они всегда на что-то похожи, – думал крольчонок Кроки вслух, лёжа на пузе в августовской траве. – Это облако, словно слон, такое большое и раздутое дождем. Это совсем маленькое, будто птичка».
Так он лежал, считал облака, мечтал, ни о чем серьёзном не думая. Пахло травой и землей. За лесом садилось солнце, окрашивая синюю дорогу облаков красным. Кроки думал о том, как ему не хочется, чтобы закончился ещё один день.
Стало темнеть. Птицы стихли. Отовсюду понеслась сверчковая песня.
«Ну, пора!» – вздохнул Кроки.
Он встал, отряхнул соринки со своего пушистого меха и, потряхивая ушами, засеменил к своей норе. По дороге он спрашивал сам себя: «Где завтра будут эти облака? Зачем они туда плывут?».
Мимо Кроки важно прошагал ёж с белым грибом на спине. Он спешил увидеть свою ежиху и рассказать ей обо всём, что он сегодня узнал.
Издалека Кроки увидел свою нору, но странное дело, что из норы торчал волчий нос!
«Ну, дела! – выдохнул растерянный кроль. – Имущество… прямо таки… надо…» – путался он в своих мыслях, пока, не помня себя, подходил к норе всё ближе и ближе.
«Господин Волк! Вы… не заплутали ли? Я вот… это моя нора»
«Кто тут? – заворошиться волк, гремя чем-то стеклянным, – я спрашиваю».
«Эттто… белка» – зачем-то сказал Кроки.
«Иди отсюда пока орехом не получила!» – промямлил волк.
«Вот напасть?» – с минуту думал кролик, почесывая за ухом.
«А вот и не пойду, старая ты шерсть! Это моя нора, и ты иди отсюда!» – удивился кроки своей смелости.
«Чего, чего?» – оживился волк.
И тут загрохотала гроза так яростно и внезапно, что всё будто онемело в трепете ожидания страшной бури.
«Ой-ой-ой! Что теперь будет!?» – трясся Кроки от страха, вертя головой по сторонам, и не зная что делать.
Волк щетинился и кривлялся, подходя всё ближе и ближе к окаменевшему Кроки.
«Вот это и была моя жизнь? – думал кроль. – Вот так мало я прожил? Почему? Я же самый добронравный во всём лесу! И так нелепо погибнуть в самом начале жизни. Я даже не успел побывать за Золотым Оврагом».
Вдруг в кустах около большого дуба, под которым кроль и вырыл свою нору, послышались чьи-то тяжелые шаги и недовольное бурчание. Это была старая волчиха, потерявшая своего волка-забулдыгу. Видимо, учуяв его запах, она теперь тяжело пробиралась сквозь кусты и ветки к своей цели.
«Ага, вот он – явление природы! Ты где был все эти дни?» – грозно прорычала она.
Оторопев от неожиданного хода событий, волк-чудище мгновенно стал волчком-подкаблучником своей жирной спутницы.
«Я природой любовался, – стал оправдываться он. – Знаешь какие тут окрестности! Ягодки, грибочки. Кустики, листочки. Природа… Тишина! И вообще, – вдруг сменил он тон, – я может быть о жизни думал! Мне надо было побыть наедине с самим собой. Прийти к решению, может быть, важному. А вы, однако, как поживали? Не хворали ли? Не дай, Бог! Как дети наши?» – опять залебезил волк.
«Папа! Папа!» – запищал откуда-то противный и тонюсенький голосок.
Волчиха стояла с убийственным выражением морды, которое не менялось всё время, пока волк произносил свои речи.
«Так, так… Да, да… Ягодки, листочки значит… – наконец процедила она сквозь свои громадные зубы. – Как же, как же…»
Это был его не первый и не последний волчий прогул семейной жизни. Уж это волчиха знала точно.
«Теперь неси свой пузатый туловищ домой!» – скомандовала она грозно и, развернувшись, словно ледокол поплыла прочь сквозь густые заросли.
Хочешь – не хочешь, а волку ничего не оставалось как поспешить следом за нею.
«Вот дела! Ну и дела! Ещё минута, ещё секунда и где бы я был теперь? – причитал Кроль добрых полчаса.
«Наверное на том большом облаке» – кто-то неслышно отвечал ему.
Тучи сгущались. Гром гремел громче и громче. Собирался грандиозный ливень.
«Не пойду в нору. Останусь под дождём, чтобы смыть страхи и ужасы сегодняшнего дня» – решил Кроки.
И каково же было его удивление, когда на землю вместо дождя сыпалась градом морковка!
На следующий день Кроки напёк много пирожков с морковью. И под эту дудку решил навестить свою старую тётушку Эмму. Впрочем, ему дела не было до неё, просто страшно было оставаться в норе. Да и в родном лесу стало страшно из-за волка.
Собрав все свои ароматные и аппетитные пирожки в самую маленькую корзину, он направился к дому Эммы. По дороге Кроки никого не встретил. Солнце светило ярко и жарко, небо было голубым и чистым. Пахло земляникой. Заглядевшись в небо, кроль упал и рассыпал все пирожки по дорожке. Отряхнув пыль с пирожков, он побросал их в корзину и продолжил путь. Тётушка Эмма, как всегда, копалась в своих цветочках и ничем другим не интересовалась. Она не сразу-то и поняла кем ей приходится этот запыхавшийся кроль и чего ему от неё нужно.
«Здравствуйте, тётушка, я к вам в гости. Давно не виделись, так сказать», – доложил Кроки.
Тётушка выглянула на миг из кустов, потрясла ушами, словно вытряхивая оттуда столетнюю пыль, прищурилась, помахала лапой и скрылась под желто-красным кустом цветов.
Кроки отправился во двор. А во дворе стояла неразбериха и шум. Похоже было на драку или крики, или не пойми на что такое. Хрюн Хрюля старательно выводил ноты, как выяснилось после. Во всё своё поросячье горло он выкрикивал нечто эдакое, что несушки после целый месяц не снесли ни одного яйца. На подтанцовке старательно извивался кроль Чпоник. Надо отметить, что Чпоник терпеть не мог серость бытия. Он любил яркость и индивидуальность, а потому красил свой мех в ярко оранжевый цвет. Кот Тука стоял и таращился на хрюна так, словно видел пред собой сто чертей. Свинка Нюшка, в самозабвенной радости непонятной никому, припала пятаком к подсолнуху, да так и стояла не шелохнувшись. Поня – длинноухая зайчиха, застенчиво выглядывая из-за своих ушей на местный дуэт.
Однако, весь этот шум и гам порядком надоел старой свинье Пятнуше. Мало того, что это претило её тонкому музыкальному слуху, так ещё вся эта волокита песняров испортила её свинячий аппетит. Пятнуша яростно вышагивала перед свинарником и усердно трудилась мозгами, пытаясь придумать план действий.
«Этот хрюн действует мне на нервы. Ах, бедные мои нервы!»
И случилось же Кролю бежать со всех ног от драчливого петуха мимо Пятнуши. Да так бежать, чтобы сбить её с коротких поросячьих ног и вместе кубарем покатиться в поющий дуэт.
Невообразимый грохот возник, и померкло солнце в огромном облаке пыли, созданном катящимися Пятнушей и Хрулём.
«Столкнулись два титана», – пропел петух, виновник погони и аварии во дворе.
Нюшка как стояла с подсолнухом так и продолжила стоять, как ни в чем не бывало. Кот спрятался под Пониными ушами и одним глазом выглядывал из своего укрытия. Куры застыли в изумлении, позабыв что делали ещё секунду назад. Организовывалась мёртвая тишина.
