Новый год, 1823
После новогоднего бала у Кавендиш-Мэтьюзов Эдриан Эндрю Деа, шестой виконт Деа, зарекся иметь дело с женщинами. С него было довольно – как в прямом, так и в переносном смысле.
Придержав на повороте своих вороных коней, Эдриан сделал глоток морозного воздуха и затем выдохнул – его дыхание мгновенно превратилось в пар.
– Вот он. – Кучер Болт, сидя на козлах, мотнул головой в сторону дорожного указателя.
Эдриан кивнул. Хотя уже давно миновал полдень, землю еще не отпустил утренний мороз. Болт, ведя двуколку по дороге на юго-восток, придерживал лошадей, пуская их осторожным шагом.
Несмотря на погоду, Деа был полон решимости продолжать путь. С каждой оставленной позади милей он чувствовал себя лучше, словно тиски, сжимавшие его грудь так давно, что он уже позабыл об этом, наконец-то разжались. Будто упал с его плеч тяжелый груз.
Прошлой ночью к концу бала он был сыт по горло неимоверной скукой и немалым отвращением. Если бы существовала корона Первого Любовника Страны, он мог бы полноправно претендовать на нее – да что там, скорее всего, она была бы преподнесена ему на подушке из пурпурного шелка. И несмотря на то что осторожность, абсолютная и непоколебимая, была его девизом на протяжении многих лет, в свет просочилось достаточно слухов о его мастерстве и опыте. Бо́льшая часть этих слухов была чистой правдой, что не оставляло места для сомнений в том, из каких источников появлялась информация. Поэтому среди дам возникло соревнование за право наслаждаться его вниманием, и за последние несколько лет у него не было недостатка в приглашениях в постель.
Что само по себе плохо. И на балу у Кавендиш-Мэтьюзов ситуация лишь ухудшилась.
Преследующие амурные цели леди кружили вокруг Эдриана весь вечер, заставляя его чувствовать себя загнанной в угол жертвой. Такая перемена ролей была ему не по вкусу, ведь в его представлении это они были жертвами, а он – охотником. Но в последние дни было совсем иначе. Женщины, которые подкарауливали его, устраивая многочисленные засады, делились на две категории – большинство из них составляли замужние дамы, единственной целью которых было проверить подлинность слухов, чтобы впоследствии заявлять о том, что и у них был подобный опыт. Сии дамы сражались за благосклонность Эдриана с юными девами, желающими поймать его в брачные сети. Их расчетливый взгляд привлекали его титул и деньги, а вовсе не его характер или внешность.
Довольно. Более чем довольно. Настало время изменить свою жизнь и увести корабль на глубоководье.
Эдриан усмехнулся. В последние годы его жизнь все более и более мельчала. Сегодня ему исполнилось тридцать. И чего он к этому времени достиг? Ничего. Куда вел его жизненный путь? Эдриан понятия не имел, но был решительно настроен изменить его направление.
В настоящий момент его двуколка катила по дороге, ведущей в Эксетер. Эдриан покинул усадьбу Кавендиш-Мэтьюзов, лежавшую неподалеку от Гластонбери, ранним утром, пока блистательные леди еще нежились в своих постелях. Никто не разделил с ним ложе, что немало озадачило и даже несколько разочаровало общество. Ведь он-то там был, верно? От Деа ожидали, что он, к вящему удовольствию публики, подтвердит свою скандальную репутацию. А публика – Эдриан знал об этом не понаслышке – бывала очень требовательной.
Ну, теперь они могли требовать чего угодно – больше он в их игры не играет.
Вокруг простиралась тихая сельская местность, пятнистое серо-коричневое полотно. Голые ветви деревьев и участки промерзшей земли контрастировали с покрывавшим землю снегом. Путь был неблизкий, но Эдриан знал дорогу как свои пять пальцев.
Он ехал домой.
Эдриан не был в Беллевере семь лет – с тех самых пор, как похоронил отца. Сейчас дом детства казался ему призраком. Светлые, счастливые воспоминания были омрачены памятью о бесконечных распрях в последние годы жизни отца, который не мог ни принять свободолюбивого духа сына, ни противодействовать ему. Бесплодные попытки направить наследника на путь истинный встречали ожесточенное сопротивление и привели к тому, что отец и сын все больше отдалялись друг от друга. Теперь Эдриан мог признать, что боль от их разрыва была так же сильна, как и возмущение, вызываемое попытками отца держать его в узде и как-то изменить его характер. Отец потерпел неудачу, но, в конце концов, и сам Эдриан тоже. Беллевер стал олицетворением этой неудачи. Деа запер дверь, развернулся и покинул этот дом – дом своих предков, – обрекая его на обветшание.
Настало время вернуться. Время восстановить все, собрать осколки той жизни, что была раньше, и начать все сначала.
И посмотреть, что может получиться на сей раз из этой попытки.
Из всех приглашений, присланных Эдриану на Новый год, он выбрал Кавендиш-Мэтьюзов по той простой причине, что их усадьба была ближе всего по дороге в Дартмор. С самого начала он намеревался, покинув ее, следовать на восток, однако не собирался выезжать именно сегодня – сразу после бала, в первый день нового года.
Но, с другой стороны, можно ли найти более подходящее время, чтобы начать все заново, чем день, когда впереди весь год? К тому же это был день его рождения – начало четвертого десятка его жизни, – и Эдриан мог лишь надеяться на то, что последующие годы будут наполнены бо́льшим смыслом. Он ехал, а в голове у него крутились планы, надежды и воспоминания.
Эксетер, а потом и долгий подъем по дороге через болота остались позади, когда Болт наклонился и проревел Эдриану на ухо, перекрикивая шум ветра:
– Не нравится мне это!
До этого момента Эдриан не смотрел на дорогу, но сейчас поднял глаза и чертыхнулся, шумно выдохнув. Тяжелые тучи клубились впереди, закрывая горизонт, призрачная серо-белая мгла заволакивала небо. И Эдриан, и Болт родились и выросли в Дартморе, и оба знали, что им предстоит.
