Аэропорт Швехата наводнён пассажирами, покидающими страну. Гордо вышагиваю, зная, что позади папа, вызвавшийся меня проводить, хотя я предпочитаю добираться сама. Мама ещё утром упорхнула в кондитерскую. Подготовка к фестивалю идёт полным ходом и отнимает всё её время. Глава семейства рычит, требуя внимания, а Соня и внучки поочерёдно проводят время то с ним, то с Гришей, который пребывает в одиночестве уже несколько дней, дожидаясь возвращения Таси с соревнований.
– Всё, билет у меня, – машу перед папиным носом бумажкой, – вещи сдала в багаж.
В моих руках небольшой рюкзак, которым я давно заменила женскую сумку. Проверяю, на месте ли телефон, наушники и необходимые документы, кивая самой себе. Папа молчаливо наблюдает за моими действиями, контролируя взглядом каждое движение.
– Через три недели я тебя встречу, – обнимает одной рукой и целует в макушку, задерживая на секунду в объятиях.
Мы оба избегаем касаний в повседневной жизни, и оттого его жест кажется ещё более сентиментальным и глубоким. Собираюсь оторваться от отца, чтобы пройти на посадку, но в какой-то момент пробивает осознание, что интересующий вопрос задать необходимо.
– Пап, ты что-нибудь для меня приготовил?
– В каком смысле? – И он действительно не понимает, о чём я спрашиваю.
– Пять лет назад, когда Тася отправилась в Россию, вернулась несвободной и в компании мужа. И, как стало известно после, её брак был оформлен ещё до того, как приземлился самолёт. Я не люблю сюрпризы, поэтому спрошу ещё раз: ты что-нибудь для меня приготовил?
– Аннушка, ты не Тася. Она стремилась к Грише, потому как с ним одним представляла своё счастье. И добилась желаемого. Что ещё раз подтверждает – женщины в нашей семье бесконечно упорные. Выбранная кандидатура меня не радует…
– Он её любит, – перечу отцу, понимая, о чём говорю.
– Лишь одно это спасает Ярова от моей злости и негодования. Он ведь прекрасно понимает: не будь Тася в него влюблена, как кошка, он бы не смог её получить, даже применив титанические усилия. Я бы не позволил. Но счастье одной из моих девочек заставляет меня засунуть язык в задницу и смиренно наблюдать, как растут внучки. – При упоминании двух белокурых бестий на лице отца проскальзывает тёплая улыбка. Лиза и Катя фантастическим образом делают из сосредоточенного дедушки лапочку, не отказывающуюся от обнимашек и многочисленных поцелуев. Даже мама замирает в такие моменты и, кажется, упивается разливающейся нежностью в немереных количествах. – Но выбор Таисии должен стать уроком для вас с Соней: впредь я хочу видеть рядом с дочерями хороших мальчиков. Одного паршивого зятя достаточно. – И сейчас я понимаю: то, что сошло с рук Тасе, нам с Соней не простят. И даже мама не сможет на него повлиять. – Поэтому Ба́рнаби меня устраивает. Да и ваши чувства, если не ошибаюсь, взаимны.
– Да, – подтверждаю его слова, вспоминая мужчину, с которым состою в отношениях почти год. – Предложение я приняла, вот только со свадьбой пока не определились…
– Определились, – чеканит отец, – через месяц. – А вот и сюрприз, но, в отличие от Таси, никакой интриги, исключительно скудная констатация всем известного факта. – Будем считать, что эта поездка – твоя одиночная вылазка перед началом семейной жизни.
И папа как всегда прав, потому как Барни осмеял моё желание отправиться в Россию, чтобы встретиться лично с Диной и проехаться по интересным местам. Несколько раз побывав на Родине родителей, я влюбилась в Москву. Но все поездки проходили в компании Ароновых. Сейчас же полная свобода действий и стремление посмотреть всё, чего пожелает душа.
– Я вернусь через три недели, и на подготовку к свадьбе останется всего неделя! А как же организация, платье, гости…
– Мама возьмёт этот момент на себя, – фиксирует моё лицо ладонями, целуя в лоб и успокаивая нарастающее возмущение. – Как только Тася вернётся с соревнований, поможет. Родители Барнаби уже включились в процесс, с нетерпением ожидая, когда ты войдёшь в их семью. Аннушка, – папа переключает моё внимание на себя, – отдыхай, набирайся впечатлений и познавай этот мир, только держись подальше от того места, о котором мы говорили.
– Пап, я не собираюсь ехать туда, где всё началось для вас с мамой и Таси. Лично меня не цепляют воспоминания и ностальгия, потому что я выросла уже здесь. Обещаю не ввязываться в сомнительные авантюры, не знакомиться с подозрительными личностями и не совершать опрометчивых поступков. Я всегда думаю головой.
– Мне кажется, ты единственная, кто пошёл в меня, – хитро улыбается, подмигивая и давая понять, что эмоциональный Костя сначала делает и лишь потом думает, а Сонька пока себя не проявила. – Но, несмотря на всё сказанное, знай: ты можешь обратиться ко мне с любой проблемой.
– Даже если совершу нечто противозаконное?
– Даже если аморальное.
И в этот момент взгляд отца устремляется мимо меня, словно его накрыло воспоминание, вызывающее улыбку и толику теплоты. Мне всегда было интересно, какие картинки из прошлого греют изнутри его израненную душу и латают искалеченное тело.
Прощаюсь с папой, провожающим меня взглядом, пока я не скрываюсь в зоне контроля, чтобы пройти досмотр. И пока пассажиры занимают места, пишу Дине, что через несколько часов мы увидимся, и пару слов Барнаби, который отвечает смайликами, добавляя в конце «love».
Мы никогда не говорили о чувствах. Венгр с немецкими корнями, мой жених всегда собран, пунктуален и максимально сдержан. И мне бы радоваться, как говорит папа, «хорошему мальчику», вот только я всё чаще наблюдаю за Тасей и Гришей, с досадой понимая, что огня, в котором они сгорают, у меня никогда не будет.
Когда сестра вернулась с Яровым, я в силу возраста не понимала, по какой причине бесится папа, срываясь на зяте и повторяя, что он не пара его дочери. Но Тася доказывала обратное, когда светилась от счастья в присутствии мужа и растекалась в его руках, млея от каждого прикосновения. Её глаза светятся и сейчас при упоминании Ярова. Когда человек говорит о том, кого любит, всё напряжение проходит, а из глаз струится мягкий свет. Этот свет преображает, и человек становится невероятно красивым, нежным. И немного этого света передаётся другим, заполняя окружающих подобным чувством лёгкости и радости. Я, в отличие от папы, верю Грише, но ещё больше верю Тасе, глаза которой каждый день доказывают, что она счастлива и спокойна.
Когда мне исполнилось восемнадцать, сестра поделилась их с мужем историей во всех красках, вызвав шок, а затем и непонимание. Со временем, снова и снова прогоняя в мыслях рассказ Таси, я поняла, что любовь толкает на самые безрассудные поступки, заставляющие забыть об инстинкте самосохранения и поставить на пьедестал благополучие другого человека. И если мы готовы пожертвовать всем ради кого-то, разве это не есть проявление глубокого чувства? Подобным образом когда-то поступила мама, а затем и Тася, показавшие своим мужчинам, что они готовы на многое и даже на всё.
