Лидия Сычева - Природа русского образа

Природа русского образа
Название: Природа русского образа
Автор:
Жанры: Критика | Языкознание | Публицистика
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Природа русского образа"

Убедительная, интересная и полезная книга для всех, кто любит русскую литературу и русскую поэзию. Читается на одном дыхании и оставит сильное впечатление. Заменит многие учебники и пособия.Дополненное и исправленное издание книги, выходившей в «Алетейе» в 2014 году.

Бесплатно читать онлайн Природа русского образа


Дизайнер обложки Иван Граве


© Лидия Сычева, 2018

© Иван Граве, дизайн обложки, 2018


ISBN 978-5-4490-6706-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об этой книге

Эта удивительная книга – об уникальных уроках поэтического мастерства известного русского поэта Валентина Сорокина, ревнителя родного языка, знатока и ценителя многовековой поэзии нашего Отечества.

Лидия Сычёва, будучи верной и внимательной ученицей поэта Сорокина, сумела воссоздать в своих очерках-беседах живые диалоги с ним о поэтическом творчестве мастеров русской школы стиха от древнейших времен до наших дней.

Беседы эти интересны и полезны как молодым поэтам, так и всем, кто влюблен в поэтический язык, в русское художественное слово.

Л. И. Скворцов, доктор филологических наук, профессор


Книга «Природа русского образа», выходившая в издательстве «Алетейя» в 2014 году, в данном издании дополнена двумя беседами.

Природа русского образа

«Мню я быть мастером, затосковав о трудной работе», – писал когда-то молодой Павел Васильев. Стихи – трудная работа. А всего-то и кажется – невесомая строчка на белой бумаге… Но «останавливать мрамора гиблый разбег и крушенье» способны лишь настоящие мастера – герои античности, титаны Возрождения, витязи русской поэзии – золотого, серебряного и бронзового веков. Правда, очень часто мы драгоценный мрамор путаем с гипсом подделок. С поэтом Валентином Сорокиным, автором многих стихотворных и публицистических книг, мы говорили о мастерстве. И не только…

Беда чужих

– Валентин Васильевич, у меня в руках недавно изданный томик стихов Осипа Мандельштама. В сборнике приводятся слова Георгия Адамовича: «Стихи Мандельштама – наперекор всем его суждениям об искусстве – всего только бред. Но в этом бреду яснее, чем где бы то ни было, слышатся еще отзвуки песен ангела, летевшего „по небу полуночи“…» Честно говоря, лично я больше согласна с первой половиной этого высказывания. Можем ли мы вместе с вами разобрать несколько мандельштамовских стихотворений?

– Пожалуйста.

– Тогда читаю стихи, датированные 1912-м годом.

Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
«Господи!» – сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.
Божье имя, как большая птица,
Вылетело из моей груди.
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади.

– Ну, совершенно безотчие, русскоязычные, имитационные стихи.

– А мне они кажутся просто слабыми…

– Первые строчки читайте.

– «Образ твой, мучительный и зыбкий…»

– Уже плохо – «мучительный и зыбкий». Что ж за образ-то такой? Она что, туберкулезом болеет, эта девочка? Ну ладно, пусть. Он мучается, и она далеко где-то… Пусть так. Дальше читайте.

– «Я не мог в тумане осязать…»

– Мало ему, что образ расплывчатый, зыбкий, так еще и в тумане! Ну, как бы в кислом молоке даже.

– «Господи!» – сказал я по ошибке, Сам того не думая сказать…»

– А почему по ошибке? Сказал: «Господи!», – что ж тут за ошибка?! А что он: «Сталин», – хотел сказать?! То есть разорванная логика, понимаете? Набор русских междометий, восклицаний, неясностей, смятений, но они все неестественны, они как бы приткнуты друг к другу. Всё это не взахлёб сказано, а так: ходил поэт по комнате, может быть, даже щи хлебал перед этим.

– «Божье имя, как большая птица, Вылетело из моей груди…».

– Ужасно! Представляете, мокрый гусь вылетел! Это просто неряшливо сказано: «Божье имя, как большая птица, Вылетело из моей груди». Я представляю, у него грудь какая! Что это, сарай, что ли?! Это плохо очень!

– Говорят же так: вздох вылетел…

– А-а-а! Сказал бы, как жар-птица, птица, а причем тут эпитет «большая»? Если птица большая из его груди вылетела, представьте, какой он сам! А он был тщедушный, болезненный.

– «Впереди густой туман клубится…»

– Ну было уже – «в тумане»!

– Было… «И пустая клетка позади».

– Грудная клетка, что ли? Ах, птица улетела, и клетка пустая осталась… Ну это вообще, патология какая-то! Стихотворение – пародийное! «И пустая клетка позади», – птица улетела и у него грудная клетка пустая. А если это тюремная клетка позади, то ещё хуже – за что сажать-то, он ни в чем не виноват?! О стихах этих можно сказать: с миру по нитке.

– Да?

– Да. С миру по нитке.

Я пригвожден к трактирной стойке.
Я пьян давно. Мне всё – равно.
Вон счастие моё – на тройке
В сребристый дым унесено!..

Попробуй раскуй, попробуй оторви хоть одно звено! Александр Блок. И состояние как передается! И всё так должно быть сковано! Вот красивая женская ладонь, узкая, а вот мужская, пятипалая, она, может быть, грубая, но всё равно красивая, понимаете? Отними любой палец – изувечишь, красоту искалечишь! И в стихах так. А тут он набрал внешнего – серебрится имя мучительно-зыбкое, в тумане, слово Бог по ошибке сказал… Вроде бы хорошо, но потряси это стихотворение, и оно, как после огромного зноя сосёнка, которая высохла – все иголки осыпятся. Типичные стихи, написанные не самоощущением, а иллюзией ощущения. Это не его ощущения, это иллюзия. Ему всё лишь кажется!

– Вы говорите, и так волнуетесь…

– Ну как же! Я же плачу над стихами! Вот если лошадь распрячь, она идет на зелёную траву. Так и я. Я – рабочая лошадь. Творец, рабочий, ну, допустим, как скульптор. У меня всё время под руками этот мрамор дробящийся! А как же – это ведь тяжелейшая работа! «Господи!» – сказал я по ошибке…» Тогда «Товарищ Сталин», – сказал бы… Что за вольность?

И беда не в том, что я так говорю, а беда в том, что народ наш настолько околпачен, что похож на человека, который ест несолёное, и не знает, что это несолёное. Это сцена – Мандельштам играет поэта! Ему не до горя! А когда поэт не играет, а говорит, он не знает, он весь в этом, а человек падает от его горя! Поэт даже не понимает, какое у него глубокое горе, он весь в нём! Вот как ветер в море вошел, волны кипят вокруг, но ветру наплевать на то, что валы встают за ним, он творит свою трагедию! Так и поэт. А здесь всё рассчитано.

– Сборник из которого я читаю, называется «Избранное». В него вошли лучшие, по мнению составителей, стихи Осипа Мандельштама.

Как подарок запоздалый
Ощутима мной зима —
Я люблю её сначала
Неуверенный размах.
Хороша она испугом,
Как начало грозных дел, —
Перед всем безлесным кругом
Даже ворон оробел.
Но сильней всего непрочно —
Выпуклых голубизна —
Полукруглый лед височный
Речек, бающих без сна…

– Вообще, Осип Мандельштам как русскоязычный поэт отличается от своих соплеменников очень сильно. Прежде всего, он отличается искренностью. Потом, не случайно же он так пострадал – на искреннего человека всегда огонь власти накатывается быстрее, чем на кого-либо другого. Но вот это стихотворение… Есть закон: технически мы должны быть точными, как гвозди в стене, заколоченные с одного удара мастером. Иначе – грош нам цена. Или я пишу белый свободный стих, и всё равно я правлю ритмом, мелодикой стиха, иначе я его развалю, и он никому не будет нужен – это как шла бы машина и вдруг распалась на запчасти… «Зима – размах», – он потерял рифму. Он работает в классической ритмической манере. Ритмы его стихов – классика, они не нарушаемы, значит, рифмы должны соответствовать им. Я не могу надеть голубую рубашку с ярко-зелёным галстуком – это будет некрасиво! Или у меня будут черные туфли, костюм, галстук в тон и ярко-красный портфель возьму – и буду выглядеть как дурачок с погремушкой. Вот в чём дело! А имитация стихии – это имитация поэта. Прочитайте еще раз первую строфу.


С этой книгой читают
Любовь, родина, судьба; встреча, разлука, надежда – всё есть в этих ярких миниатюрах, простых, ясных и сердечных.Переиздание первой книги Лидии Сычёвой.
Острая, полемичная книга о жизни и творчестве Валентина Сорокина. Портрет русского национального поэта дан на фоне эпохи: идейные противостояния почвенников и западников, цензурные мытарства, жестокость партноменклатуры, предательство СССР вчерашними её «штатными защитниками». Яркое повествование, уникальные документы, неизвестные факты никого не оставят равнодушным.Впервые выпущена в издательстве КДУ – Университетская книга. М., 2016. Книга соде
Во многих рассказах Лидии Сычевой в центре повествования – женщины. С бедами и заботами, которых достаточно в повседневном быте, будь то село или город. Любовь – тот самый «ключик», с помощью которого автор открывает мир своих героинь. Проза Лидии Сычёвой обладает притягательной силой, её особенность – в языке, в речи персонажей, в авторской оценке. Эти рассказы вбирают в себя характерные черты времени, по которым можно увидеть картину целого, по
Этот отзыв Белинского о поэме противостоял явно критическим оценкам ее в ряде других журналов. Ср. также оценку поэмы «Разговор» как «прекрасного произведения» в рецензии на ч. II «Физиологии Петербурга». Более критическим был отзыв Белинского уже в статье «Русская литература в 1845 году». Там отмечались «удивительные стихи», которыми написана поэма, насыщенность ее мыслью, однако указывалось на «слишком» заметное влияние Лермонтова. Сравнивая «Р
«…Но довольно выписок: из них и так видно, что герои романа г. Машкова так же пухлы, надуты, бесцветны, безобразны, как и его слог. Рассказывать содержание романа мы не будем: это путаница самых неестественных, невозможных и нелепых приключений, которые оканчиваются кроваво. Поговорим лучше о слоге г. Машкова, образцы которого мы представили читателям; это слог особенный…»
«…Карамзин в своих стихах был только стихотворцем, хотя и даровитым, но не поэтом; так точно и в повестях Карамзин был только беллетристом, хотя и даровитым, а не художником, – тогда как Гоголь в своих повестях – художник, да еще и великий. Какое же тут сравнение?…»
«Кто не любит театра, кто не видит в нем одного из живейших наслаждений жизни, чье сердце не волнуется сладостным, трепетным предчувствием предстоящего удовольствия при объявлении о бенефисе знаменитого артиста или о поставке на сцену произведения великого поэта? На этот вопрос можно смело отвечать: всякий и у всякого, кроме невежд и тех грубых, черствых душ, недоступных для впечатлений искусства, для которых жизнь есть беспрерывный ряд счетов, р
Альберт Эйнштейн, лауреат Нобелевской премии по физике, автор знаменитой формулы E = mc2.Создатель теории относительности, один из основателей современной теоретической физики, написал более 300 научных работ, множество книг и статей в области истории и философии науки. Всю жизнь он поддерживал универсальность прав человека, противостоял войнам и национализму. Последним его трудом стало воззвание с призывом предотвратить ядерную войну. Ему принад
Артиллерия стала решающей силой в XIX веке и вошла в полную мощь во Второй мировой войне. Несмотря на резкое увеличение боевых возможностей танков и авиации, без массированной артиллерийской поддержки проведение серьезных операций было немыслимо. Автор пишет о «блеске и нищете» советской артиллерии, о ее применении в страшном 1941 году, в великом противостоянии при обороне Сталинграда, в битве на Курской дуге и в завершающих боях под Будапештом и
Канун Нового года – время приятных хлопот. Но только не для подруг Сони и Веры. Точнее, хлопот у них предостаточно: воскресить случайно сбитого Деда Мороза, а потом носиться по городу с поздравлениями, облачившись в костюмы сказочных персонажей. И все бы ничего, только Дедушка Мороз подкинул девушкам еще одну сложную задачку, решить которую нужно до того, как часы пробьют 12!
Вторая книга исторической эпопеи Властелин охватывает период от непосредственной подготовки первой французской революции до прихода к власти Наполеона Бонапарта. В книге почти нет вымышленных персонажей. Лафайет, Сийес, Бонапарт, Дантон, Робеспьер, Адам Вейсгаупт, Павел I, Суворов и многие другие здесь действуют в полном соответствии с хронологией, установленной официальной историей. Но все они участвуют в спектакле одного режиссера, имя которому