Шпора
Шпаргалки студенты писали всегда, во все времена. Как их пишут представители гуманитарных вузов, и пишут ли вообще, я не знаю, а вот в технических высших учебных заведениях их пишут и ещё долго будут использовать для успешной сдачи экзаменов и зачётов. Почему? Потому что запомнить и грамотно изложить на бумаге огромный объём информации в виде доказательств, формул и теорем могут далеко не все студенты. Многим это просто не под силу. В каждой группе любого технического института есть пять-шесть человек, способных запомнить или самостоятельно вывести необходимое математическое, физическое, химическое уравнение, но остальные, не обладающие такими умственными способностями, прибегают к помощи шпаргалок или «шпор», как они именуются в студенческой среде.
Шпоры бывают разные. Самые распространённые – это так называемые «гармошки». Берётся лист бумаги, лучше «в клеточку», так как на нём удобней писать цифры и другие математические знаки, ножницами нарезаются полоски шириной 4-5 см, склеиваются, а затем складываются в виде гармошки. Размеры такой шпоры зависят от объёма информации, подлежащей конспектированию убористым почерком, и размера ладони (кулака), в которой она будет находиться в процессе списывания. Если гармошка получилась толстенькая, то в изящной женской ручке студентки может и не уместиться, а в широкой мужской руке будет совсем незаметна. Кроме гармошек шпоры делают в часах, те. берут старые часы, механизм выкидывают, вставляют туда шпору, накрученную на умело вставленный валик. Валик вращают, и формулы хорошо считываются сквозь стекло. Наш староста любил вставлять шпору в большую плоскую шариковую ручку с картинкой за стеклом. Шпора наматывается на стержень, крутится и сквозь прозрачное стёклышко удобно читается.
Девушки в наше время использовали для шпор юбки и свои красивые ножки. Но всё это великое знание приходит с годами учёбы и оттачивается от сессии к сессии. У каждого студента свой любимый проверенный опыт и соответствующее мастерство использования шпор на экзаменах. Но на первом курсе, при сдаче первой сессии, нет ни опыта, ни мастерства, ни умения пользоваться шпаргалками. Вот об этой самой первой сессии и первой неумелой попытке использовать шпору и пойдёт мой рассказ.
Как известно, в любом техническом институте (университете), готовящем будущих инженеров, первые два курса посвящаются углублённому изучению основных естественных наук – это высшая математика, физика, химия, а также черчение и начертательная геометрия. Читается много лекций с большим количеством информации, требующей понимания, изучения и запоминания. В одном из старейших вузов столицы лекции по химии для студентов первого курса читал профессор Хазов, доктор наук, заведующий кафедрой, человек энциклопедических знаний, беззаветно влюблённый в химию и знающий о ней всё. Высокий, крупный, с копной красивых вьющихся седых волос, громким голосом и очень интеллигентными манерами. Всегда в строгом чёрном костюме, с галстуком и в белой рубашке. Всегда!
Лекция начиналась с незабываемого вступления: «Дорогие друзья! Сегодня мы рассмотрим следующий раздел химии…» Артистический взмах руки. Глаза горят. Он весь в теме. Не читает лекцию, а поёт оперную арию, только не о любви, а о прекрасных химических формулах и законах, из них вытекающих. Удивительное и захватывающее зрелище. Так красиво, увлекательно и интересно нам больше никто не читал лекций за все пять лет учёбы. Сама лекционная аудитория, построенная ещё в девятнадцатом веке, с прекрасной акустикой, большими высокими окнами, со старинными дубовыми партами, помнящими ещё студентов- революционеров, создавала атмосферу высоких академических знаний. Мы, вчерашние школьники, смотрели и слушали этого удивительного человека с восторгом и обожанием.
Семестр пролетел быстро. Наступила зима, пришла первая сессия, и самый первый экзамен из пяти – это химия. Уютный химический кабинет, в стеклянных шкафах реактивы, колбы, разные химические ёмкости, на стенах плакаты про химию и портреты великих химиков во главе с Д.И. Менделеевым. Боязно и страшно. Экзамен принимает сам Хазов, строгий и сосредоточенный. В аудиторию зашли первые десять студентов, взяли билеты, расселись по отдельным столам. Все серьёзно и внимательно пишут ответы на поставленные в билетах вопросы. Профессор сидит за длинной высокой кафедрой и приглашает готовых отвечать студентов. Одного сажает справа от себя, другого слева. Прочитав ответы на вопросы билета, задаёт дополнительный вопрос и, в зависимости от полноты и точности ответа, ставит оценку, а если сомневается, задаёт ещё вопрос. Дошла очередь и до меня. Я, к сожалению, химию не любил и знал её весьма посредственно, что и отразилось в написанных мною ответах на билет. Ознакомившись с моими знаниями, изложенными на бумаге, Хазов дал мне ещё два вопроса, изучив которые, я понял, что в зависимости от ответа на них мне светит либо «хор», либо «удовл». Я задумался, выскребая из памяти скудные познания химии. В это время к кафедре преподавателя подходит очередной готовый отвечать студент. Чугунов Володя. Хазов, доброжелательно улыбаясь, приглашает его садиться слева от себя. Володя, ещё стоя перед кафедрой, протягивает ему правой рукой свои экзаменационные листы, добросовестно исписанные химическими формулами, и в этот момент из рукава его пиджака прямо на стол медленно падает шпора-гармошка, которая в процессе падения вся изящно распрямилась и шлёпнулась перед Хазовым уже в компактном сложенном виде. Профессор вытаращил глаза и гневно воскликнул: «Это что такое?! Шпаргалка?!» Он, видимо, за свою долгую преподавательскую жизнь видел всякое и на студенческое списывание со шпаргалок насмотрелся, но такой лихой сюжет с шпорой, падающей прямо перед его носом, вероятно, случился впервые. «Я ставлю Вам, товарищ студент, “неуд”. Идите», сурово произнёс Хазов. Бедный Вова, он так и не смог вымолвить ни слова. Взял зачётку и вышел из аудитории. Свидетелями этой сцены были только мы трое: профессор, Володя и я. Все остальные ребята сидели, уткнувшись в свои билеты, и готовились отвечать. Хазов перестал улыбаться, как в начале экзамена, сидел злой. Нервно нарисовал в экзаменационной ведомости «неуд» напротив фамилии Чугунов, затем повернулся ко мне, резко взял мои листы с ответами на два его дополнительных вопроса и, быстро оценив глубину моих знаний, твёрдой рукой поставил в мою зачётку «удовл». Я был счастлив – «не завалил!».
В течение последующих пяти лет учёбы я и Володя неоднократно пользовались шпорами, но таких просчётов в их конспирации мы уже не допускали никогда.
