- Господа, не хотите ли купить мой товар? - Заговорщически прошептал купец, обращаясь к людям, собравшимся возле его палатки. Интересно, а зачем они тогда здесь собрались, если не за этим?
- Работорговля, - фыркнул один зажиточный господин, живо рассматривавший всё вокруг. Диаре было особенно видно его с того места, на котором она сидела.
- Ни в коем случае не работорговля, что вы, милейший! Наш король, да славится его имя, запретил работорговлю.
- И тогда вы, хитрые пройдохи, нашли возможность её обойти.
Громкий голос заставил Диару, чьи нервы и так были на пределе, почти подпрыгнуть. Его обладателем был мужчина в чёрном плаще, с капюшоном, скрывавшем лицо, худой как палка. Обычно чёрные плащи носили люди, связанные с запрещёнными науками. Ну да, кому бы ещё понадобился раб для опытов?
- Не обойти, уважаемый господин, никак нет, - продолжил разливаться соловьём купец. – Мы лишь помогаем трудоустроиться сиротам, оставшимся без попечения родственников, всё согласно трудовому договору и королевскому уложению, параграф пятый, пункт второй.
И купец достал из карманов своего необъятного кафтана свиток и помахал им перед носом у потенциальных покупателей. Те заметно приободрились. Нарушать закон никому не хотелось. Ну да. Закон то новый, да вот порядки старые. Как раньше избавлялись от ненужных родственников, так происходило и теперь, только форма поменялась. Диара грустно усмехнулась. Её продала собственная тётка. Слёзы были все выплаканы и давно сменились апатией. Не сойти с ума помогала лишь мысль об её Эдмоне.
Разве могла она ещё даже год назад помыслить о таком скотстве? Год назад был жив её отец, уважаемый механик и, между прочим, потомственный дворянин, и она знать ничего не знала ни о рабстве, ни о порядках, царивших в Империи, так далеко от родного Гаста, ей попросту было это не нужно. Она только закончила пансион и была уверена, что видит перед собой будущую жизнь, прямую как дорога. Какой же наивной дурочкой она была! А потом в одночасье всё рухнуло. Отец умер и имение майорат перешло к её троюродному брату. А она как несовершеннолетняя должна была покориться той судьбе, что выберет для неё опекун, точнее опекунша – её тётка. Если бы не брат – Джефри, она бы и покорилась, хотя эта судьба была незавидна – до совершеннолетия работать гувернанткой и жалкие гроши отдавать тётке, но Джефри… В общем он повёл себя не так, как поступают джентльмены и получил грубый отпор от неё, а тётка, слепо обожавшая сыночка, тут же воспылала ненавистью к единственной племяннице своего покойного мужа и воспользовалась случаем. Если бы она, Диара только знала, какую подлость замышляет тётка, то попробовала бы сбежать, или, на худой конец, обратиться в королевскую канцелярию, но, увы…
Днём, на прогулке, её схватили трое мужчин, зажали рот, накинули на голову мешок и в этот же день вывезли за границу, в вольную Империю, где лишь на словах было запрещено рабство. Потом из беззлобной перепалки своих похитителей, она узнала, что её продала тётя. Наверное, решила, что выдать выгодно замуж бесприданницу, да ещё и с таким характером, ей вряд ли удастся.
Мысль о замужестве отзывалось болью в сердце. До смерти отца она была помолвлена с соседом Эдмоном Валенсом и, что греха таить, с детства до смерти влюблена в него. Когда Эдмон наконец-то попросил её руки, она чувствовала себя невероятно счастливой. Но он отправился в университет, поклявшись жениться по окончании учёбы. Только он вернулся в университет после каникул, вдоволь нагостившись дома, как случилось это несчастье с отцом. Диара толком не поняла, что там произошло, но после взрыва в его лаборатории, отца не стало. И она в одночасье осталась сиротой. То ли до Эдмона не доходили письма, стараниями тётушки, то ли с ним что-то случилось (она запрещала себе об этом думать), но кроме соболезнований после потери отца, больше ни одного письма она от него не получила. А до следующих каникул случилось то, что случилось.
И больше всего Диару мучило то, что она так и не смогла передать жениху весточку. Оставалось только надеяться, что он и так её найдёт, найдёт обязательно. Только это помогало ей не отчаяться в первые месяцы.
После похищения она пыталась несколько раз сбежать, но её схватили и стали стеречь уже внимательней, хотя и не обижали. За приличного раба можно было получить очень много денег. Да и по документам всё было законно. Тётка, как она поняла, подписала какой-то договор, по которому она как опекунша отдавала купцу такому-то в услужение свою племянницу за такую-то сумму. И не придраться.
Пока она предавалась воспоминаниям, возле их обоза шёл торг. Работорговец показывал свой товар и называл цену. Когда пришла её очередь, Диара вышла сама, не желая, чтобы её вытащили силой. Её привели на импровизированный помост и оставили. Она гордо вздёрнула голову, надеясь, что на её лице не разглядеть слёз. А в голове мутилось от страха.
- Посмотрите, какая красавица-девушка, сирота. Надеется найти нанимателя, который будет достаточно щедр, чтобы оценить её умения. – Звучало слишком приторно и до жути двусмысленно. Диара видела, как зажёгся огонёк интереса в глазах покупателей. Их осталось пять человек, включая человека в чёрном плаще.
- Эта девушка умеет считать и писать по имперски? – Задал свой вопрос человек в чёрном плаще, указывая на неё пальцем.
- Ну же, отвечай быстро, что ты умеешь, - ткнул её кулаком в бок один из подельников хозяина. Диара посмотрела на него презрительно и отвернулась. Разве её ответ что-то сможет изменить?
Но работорговец, купивший её у тётки, видимо решил по своему, потому что ответил.
- Любезнейший, эта девушка – дворянка. Её родители умерли, и ей ничего не осталось, кроме как поступить ко мне в услужение, - при этих словах двое покупателей глупо хихикнули. – Она училась в пансионе и обучена всем тем наукам, которым обучают девушек в таких заведениях.
Покупатели при этих словах оживились. Диару затрясло, когда она увидела на их лицах неприкрытую радость. Они едва только не облизывались. Старые, лысые, похотливые как на подбор. Она со страхом сцепила руки, ожидая своего приговора. Торги начались.
- Пятьдесят рилов, - крикнул один из покупателей, самый толстый и злобный.
- Даю семьдесят, - отозвался второй, который, кажется, уже купил и отправил домой со слугой мужчину. Тот трясся, как осиновый лист, видимо, знал человека, к которому попал.
- Семьдесят раз, семьдесят два, - кричал работорговец. Диара стояла, сжимая руки так, что побелели костяшки. Она сбежит по дороге, на виду у стражников, специально, чтобы её закололи, если этот человек купит её.
