Елена Бодрова - Продавец счастья. Магия кинематографа, или Новые приключения Ское

© Елена Бодрова, текст, 2020

© Елена Бодрова, ил., 2020

© ООО «Феникс»: оформление, 2023

Небо висело свежевыстиранной простыней. Серые блестящие ручьи вымывали асфальт, весело несясь с горки вниз, поближе к степенной реке Урал, но упирались в площадь, распадаясь там на множество струек, в конце концов впадающих в строгие неподвижные лужи.

«Будто небо постирали, а грязную воду выплеснули на наш город, – думал Ское, перешагивая мутный ручеек. – Ну и хорошо. Небосвод чистый и ровный теперь, как глаженая рубашка».

Розовые головки тюльпанов были обращены к лужам, смотрели на них во все лепестки – никогда не видели луж. Ское уже подходил к школе. Из-за простыни выглянул солнечный луч, подсветив путь к рыжей двери – сюда!

«Знаю, что сюда», – подумал с улыбкой мальчик и взялся за ручку тяжелой двери.

Внутри все как обычно, как в любой день. Ское, плотнее обхватив пальцами букет, поднимался по лестнице мимо снующих маленьких и не очень школьников. Кто-то оборачивался на мальчика с тюльпанами, кто-то, не замечая, проходил мимо, а он все шел, вверх и вверх, на третий этаж, в восемнадцатый кабинет.

В дверь кабинета входили и выходили ребята лет двенадцати-тринадцати, а за учительским столом сидела женщина, уперев взгляд в окно, по подоконнику которого снаружи стучали капли, прилетевшие с крыши. Перед ней на столе призывно раскинулся журнал, но сейчас он ее не волновал.

– Инна Викторовна! – обратился Ское к женщине, которая была классным руководителем его класса. – Поздравляю вас с Восьмым марта!

Женщина повернула к нему лицо, и оно еще долю секунды удерживало то выражение, с которым смотришь на падающие первые весенние капли, но вмиг сменилось официозно-радостным, подобающим случаю, выражением.

– Спасибо, Ское! – она приняла букет, поднесла его к лицу. – А какой аромат! – и поставила в вазу, где уже было несколько красных роз, смотрящих в разные стороны. Капли за окном отстукивали бойкий ритм. Инна Викторовна взглянула на мальчика. – Для учителя Восьмое марта – это седьмое марта, – с улыбкой сказала она. – Или девятое. Как повезет.

Ское улыбнулся. На коричневой доске было написано «С 8 Марта!», а на двери висел плакат на ту же тему, специально нарисованный учениками к празднику.

Ника поднесла ключ к замочной скважине и вдруг заметила его. Тюльпан, приклеенный скотчем к двери. Розовые лепестки прижимались к обивке. Девочка отлепила скотч.

На лестнице, ведущей с третьего этажа на второй, ее, этаж, лежали блеклые известковые следы, пропадающие у самой двери Никиной квартиры. «Известковый человек спустился с верхнего этажа, чтобы пришпилить тюльпан к двери и тут же исчезнуть. Так решил бы Ское, – подумала Ника с улыбкой. – А если серьезно, от кого это?» Девочка вставила ключ в замочную скважину.

На подоконнике в полулитровой банке она поместила цветок, а сама села на стул рядом. Ника посмотрела в окно. Белый свет заполнял комнату яркими квадратами, а капель падала будто прямо в бутон, а затем словно стекала по стеблю и заполняла собой банку. Так казалось Нике с ее угла обзора, но стоило сдвинуться на каких-нибудь несколько сантиметров, и волшебную картинку сменяла реалистичная, будничная: капля падает за окном, шлепаясь о внешний подоконник и разлетаясь мелкими брызгами, а через стекло от нее нетронутым стоит цветок. И они друг с другом даже не знакомы.

– Вадим, спасибо тебе большое! Они прекрасны. Белые тюльпаны, именно такие, как я люблю. Не думала, что ты помнишь об этом.

– С Восьмым марта, мама.

Прогуливаясь по журчащим улицам, Ское любовался отблесками, брошенными солнцем в лужи. Вместе с отблесками в лужах плавали окурки и бумажки, брошенные людьми.

«Каждый делится, чем может, – размышлял мальчик. – Солнце – светом, люди – мусором. Был бы у меня бумажный кораблик…» – думал он мечтательно, глядя, как ручеек весело несет вниз по дороге очередной окурок.

Ское шел по улице Менделеева. Автомобили здесь проезжали редко, деревья стояли тихим рядком вдоль пешеходной дорожки, а с другой ее стороны громоздились дома, по большей части желтого цвета, построенные очень давно, поэтому невысокие. Ское нравилась эта улица, она позволяла размышлять и любоваться мимолетной красотой. Позволяла слышать птиц: здесь их не заглушали другие, более громкие и беспринципные, звуки.

На двери подъезда одного из домов Ское заметил табличку. Он подошел, чтобы прочитать. «Жизнь – это фантазия», – было написано на ней. Ское потянул ручку на себя, дверь резко скрипнула, открыв взору тьму. Освещение в подъезде не работало. Ское оставил дверь открытой, чтобы с улицы попадало хоть немного света, и стал взбираться по практически неразличимым ступеням. Их оказалось не так уж много, мальчик ступил на ровную площадку, за которой обнаружил ступени, ведущие на этот раз вниз. Вдалеке, за ступенями, поблескивал яркий прямоугольник приоткрытой двери. Сквозной подъезд.

«Странно, – подумал Ское, – в Магнитогорске ведь нет сквозных подъездов». Он направился вниз по ступеням, к свету. Открыв дверь, мальчик оказался в обычном дворе, каких много. Под ногами у него, на крыльце подъезда, лежал лист с текстом. Ское поднял его, и в эту же секунду рядом аккуратно приземлился еще один. Мальчик глянул вверх. Третий лист, мягко планируя в воздухе, медленно опускался.

«Что-то мне это напоминает», – подумал Ское. Он сложил листы вместе, внизу каждого была указана страница. Первая, вторая и третья. Ское снова поднял голову, не прилетит ли еще. Но нет, не прилетело. Мальчик сел на скамейку возле подъезда и углубился в чтение.