Письмо в прошлое (письмо незнакомки)
Я не знаю, зачем взялась за карандаш, возможно потому, что хочу избавиться от одолевающих меня в последнее время мыслей. Мне казалось, я уже думать перестала о тебе, но это не так. Ты вернулся, и я вновь охвачена этим вихрем, имя которому – ты.
У меня есть все. Все для меня – это то, что я люблю. У меня есть любимые люди – моя семья, любимая страна – моя родина, любимое дело – и даже не одно, любимый учитель, в конце концов. И вдруг появляешься ты, ты, который умер девяносто пять лет назад, и я не могу заниматься любимым делом, я не могу думать о своем учителе. Я думаю о тебе. Я все время думаю о тебе. Уйди из моих мыслей, прошу тебя. Прошу и сама не знаю, хочу ли этого. Зачем ты вообще появился, ты, который умер так давно? Мы не можем встретиться в этой жизни, если только часть тебя не живет во мне, в моей душе. Если только странная игра природы не сделала нас с тобой близкими, разделив наши пути во времени. Нас так много объединяет. Может быть, именно тебя я искала всю жизнь, именно на тебя хотела быть похожей. Мы похожи, странник из прошлого, чья душа всегда рвалась на свободу, а ноги уносили в другие земли, через моря и океаны, и не было такого пути, которого ты не мог бы преодолеть. Это я не могу найти тебя в этом мире, потому что смерть не дала нам пока встретиться, а если ты родишься в другом образе, как я смогу отыскать тебя? Как я узнаю тебя?
Однажды, когда мне было очень плохо, на вопрос «во что ты веришь» я ответила: «Я верю в себя». И вот я читаю, я слышу твои слова: «Прежде всего, нужно верить в себя. Сначала – вера в себя, потом – вера в бога». Странно, я ни у кого пока не встречала этих слов. Я сама произнесла их когда-то случайно, а теперь вот думаю – может, я права, вернее, мы оба правы? Забавно, правда – я начинаю говорить «мы». Ты уж извини, но у нас слишком много общего, чтобы нельзя было этого говорить.
Я как будто вижу тебя, маленького мальчика с глазами гения, скачущего на лошади или переплывающего реку, поющего песни своей страны и с интересом изучающего всевозможные науки. Но в душе у этого мальчика – тоска, мечта о высшем, об идеале, неудовлетворенность тем, что он имеет. О боже, как мне это знакомо! Как мне знакома эта проблема выбора, выбора будущего пути. Нам нужно все: и высшая истина, и знание, и власть, и слава, и возможности – мы можем все, но жизнь не может предоставить нам всего сразу, и мы идем по ложной дороге, плутаем, ты находишь свой путь, своего наставника, я тоже нахожу свою дорогу, но ты идешь вперед, а я стою у ее начала, делая какие-то мелкие шаги, и все чего-то жду. Я знаю, чего я жду – я жду своего часа, когда я пойду по своей дороге и никогда не вернусь назад.
А ты уже нашел свою любовь. Эта любовь – твой учитель, которого и я глубоко уважаю, он нежно и страстно любит тебя, и ты отвечаешь на его обожание. Ты счастлив рядом с ним, вы разные, но, может быть, именно это притягивает вас друг в друге. Но проходит пять лет, его не стало, ты остался один, с его силой и своей собственной. Перед тобой твой путь, и ты знаешь, что тебе не избегнуть его.
Пожалуй, я остановлюсь пока. Ведь никаких книг не хватит, чтобы описать даже простую человеческую жизнь, тем более – жизнь гения, которым ты был. Я, например, – не гений. На меня иногда находит вдохновение, и я могу тогда сделать что-нибудь прекрасное. Но чтобы всегда жить на пределе – так я не могу. А ты мог.
Твоя жизнь бывает порой похожа на сказку. После смерти своего учителя ты читаешь его ученикам Евангелие, и вы решаете продолжить его дело, но ты не можешь оставаться с ними. Их любовь к тебе – рабство для тебя. Ты вырываешься на свободу, уходишь нищенствовать, странствовать по своей родине. Я не могу этого принять в тебе. Я, наверное, слишком твердо стою на ногах на этой земле, чтобы принять такую форму свободы. Мне она не нужна. Тебе – необходима, как воздух. Но ты нужен людям, даже если тебе кажется, что они тебе не нужны, и ты возвращаешься к людям, но преображенный, взяв их боль на себя, взяв решение их проблем на свои плечи.
О Боже, почему я не могла взять половину твоей боли на себя! Тебе было бы легче, ты смог бы еще побыть в этом мире, и мне не было бы слишком тяжело, ведь я – сильная, я – женщина, а женщина часто бывает сильнее мужчины. Не знаю, сильнее ли я тебя. Да и какая разница, ведь эта моя сила пока дремлет во мне, а твоя перенесла тебя через океан, и через множество препятствий принц из сказки достигает своей цели – Парламента религий.
Тебе не удавалось скрыть свою личность, когда ты скитался по своей стране. Но здесь ты и не хочешь скрываться. Ты пришел сюда как завоеватель, и ты завоюешь этих людей. Ты слишком прекрасен и душевно, и телесно, ты слишком гениален, чтобы их не покорить.
Я никогда не видела твоего портрета, но я снова и снова представляю себе, как ты встаешь, чтобы начать свою речь. Ты волнуешься – кто не знает, что такое волнение! – но в тебе все как будто приподнято, ты весь вскидываешься, твои глаза сияют – и в ответ на твои первые слова люди встают тебе на встречу. Это твой триумф, ты его ждал, ты его заслужил. Молодой человек, которому еще нет тридцати, становится главным событием в Парламенте религий.
Что-то меня опять тянет рассказывать о твоей жизни. Я переживаю с тобой твой успех, я чувствую твою боль. Я понимаю тебя, нутром понимаю, когда ты отказываешься говорить перед хитрой и злобной аудиторией. Я понимаю тебя, когда тебе плохо, когда ты страдаешь, я сама знаю, что такое чувствовать боль других. Ты уходишь во мрак и пытаешься его познать. Что ж, я тоже писала работу о дьяволе. Но тьма увлекает тебя, тебя заносит, ты никак не можешь выбраться из нее, ты воспеваешь ее. Твой путь подходит к концу, ты отправляешься в свое последнее путешествие, возвращаешься обратно. Наконец тебе дано немного покоя. Тебе дано самому решить свою судьбу – ты сам выбираешь час своей смерти. В этом, наверное, твое мужество и твоя слабость. Ты устал от мира уже давно, и, наконец, у тебя появилась возможность его покинуть. И ты покинул его в тридцать девять лет. Не рано ли, Нарен?
Служить богу в человеке – твоя первая заповедь и первейшая задача. И ты претворял ее в жизнь, организовывая людей для помощи самым несчастным, самым обездоленным. Ты призывал одновременно и служить ближним, и создавать человека в себе. Но невозможно в один миг изменить мир. Не все люди – герои, не все такие, как ты.
Ну вот, я опять говорю что-то не то. Я ведь не имела целью тебя осуждать. Наоборот, я восхищаюсь тобой, твоей искренностью, смелостью. И я прекрасно понимаю людей, которые шли за тобой, тех женщин, которые влюблялись в тебя – что говорить, ведь в тебе было во что влюбиться. И я понимаю твою Маргариту, которая так полюбила тебя, что поехала за тобой в твою страну и осталась там навсегда. Не знаю, любил ли ты ее хоть вполовину того, как она тебя любила, не знаю, было ли между вами что-либо кроме платонических чувств, а если и было, что мне за дело? Я не буду вас осуждать. Напротив, это лишь доказало бы твою человечность. Вас обоих можно было бы понять. Ну вот, меня опять занесло. Теперь я начинаю обсуждать твою личную жизнь. Это нехорошо с моей стороны. Едва ли я имею право на это.
